— Я велю Бараку вывалять вас в самой глубокой луже, когда он выволочет вас из этого дома. А вы проследите за тем, чтобы миссис Эллиард была перечислена определенная сумма денег из того сундука с золотом, что хранится у вас дома.

На физиономии Билкнэпа появилась оскорбленная мина.

— Она бедная вдова, негодяй вы эдакий. Думаю, два золотых покроют ее расходы на вас. А я проверю, получила ли она эти деньги.

— Я гость, а гости не платят!

Голос Билкнэпа дрожал от возмущения. Я услышал, как открылась, а потом снова закрылась входная дверь. Дороти вернулась.

— Вон отсюда, Билкнэп! — прошипел я. — Сегодня же! Или пожалеете.

Напоследок я еще раз как следует пнул ногой по кровати и вышел.

Дороти находилась в гостиной, однако она не сидела в кресле у камина, где после смерти Роджера проводила большую часть времени, а стояла у окна и смотрела на фонтан во дворе.

«Значит, у нее хватает сил и на это», — отметил я про себя.

Я только сейчас осознал, что не видел ее уже несколько дней, прошедших со времени того «почти поцелуя». У меня возникли опасения, что она злится на меня, но Дороти была просто усталой.

— Сегодня вечером Билкнэп съезжает, — сообщил я.

На ее лице отразилось облегчение.

— Спасибо тебе. Не хочу выглядеть бессердечной, но этот человек просто невыносим.

— Мне очень жаль, что Гай предложил оставить его здесь. Я чувствую ответственность за…

— Нет, ведь это я впустила мастера Билкнэпа в дом. Доктор Малтон навещал его вчера. По словам Билкнэпа, он велел ему остаться здесь на неделю.

— Вранье.

Я слегка изменил позу, и меня окатила волна боли. Я сморщился.

Заметив это, Дороти шагнула ко мне.

— В чем дело, Мэтью? Ты болен?

— Ерунда. Легкий ожог. В Хартфордшире загорелся дом, а я оказался слишком близко.

Я глубоко вздохнул.

— Мы думали, что поймали убийцу, но ему удалось улизнуть.

— Кончится ли это когда-нибудь? — негромко проговорила она. — О, прости меня. Ты устал, ранен, а я настолько эгоистична, что навешиваю на тебя свои проблемы. Глупая, ветреная женщина. Ты сможешь меня простить?

— Тебя не за что прощать.

Дороти подошла к своему излюбленному месту — камину под деревянным фризом — и разлила по стаканам какой-то напиток из бутылки.

— Aqua vitae.[31] — Она с улыбкой протянула мне стакан. — Думаю, это как раз то, что тебе сейчас нужно.

Я с благодарностью отпил огненной жидкости.

— Ты так добр ко мне, — с грустной улыбкой сказала она; ее щеки вспыхнули. — После нашей последней встречи у меня в голове все шиворот-навыворот. Ты уж прости меня, Мэтью, мне нужно время, чтобы понять, каким может быть будущее без Роджера.

— Я понимаю, Дороти, и ни о чем не прошу. Все в твоих руках.

— Так ты на меня не сердишься?

— Нет, — улыбнулся я. — Наоборот, я думал, что это ты сердишься на меня из-за Билкнэпа.

— Он просто раздражает меня сверх всякой меры. Мы, женщины, становимся в таких случаях ужасно сварливы.

— Ты никогда не станешь такой, даже если доживешь до восьмидесяти лет.

Дороти снова зарделась. Луч солнца из окна упал на деревянный фриз, осветив плохо отремонтированное место. Заметив, куда я смотрю, Дороти сказала:

— Стыд и позор. Этот кусок — совершенно другого цвета и сразу бросается в глаза. Это ужасно раздражало Роджера.

— Да.

— Человек, создавший эту резьбу, был настоящим мастером. После того как фриз повредили, мы снова хотели нанять его, но выяснилось, что он умер. Вместо него пришел его сын, и вот полюбуйся, что он натворил. Парень оказался никудышным мастером.

Я глубоко вдохнул. Слова не хотели идти с моего языка.

— Плотник и его сын. Ты, случайно, не помнишь, как их звали?

Дороти бросила на меня пронзительный взгляд.

— А это важно?

— К одной из жертв убийцы приходил плотник, чтобы починить поврежденную деревянную ширму.