Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

И все же я знаю, что никогда больше не выйду замуж. Я просто не смогу. Двадцать счастливых лет, прожитых с Роджером до того дня, как то злобное существо забрало его жизнь, — это великое счастье для любой супружеской пары. Повторный брак с кем бы то ни было стал бы лишь слабым подобием первого, и это не пошло бы на пользу никому.

Прости меня и когда-нибудь приезжай в гости».

Я не просил ее выйти за меня замуж, хотя и собирался это сделать, и она предугадала это. Ехать в Бристоль, чтобы проведать ее, я не хотел, по крайней мере в обозримом будущем. Это было бы слишком мучительно для меня.

Мы проехали верхнюю часть Баклсбери, и я подумал о Гае, сидящем в своей лавке. Наша дружба возобновилась, но временами я ощущал в нем некоторую замкнутость и задумывался над тем, сможет ли он снова в полной мере доверять мне, как доверял в прошлом.

— Удалось получить новые пожертвования на больницу? — поинтересовался Барак.

— Немного. Дело пошло бы более споро, если бы казначей Роуленд в большей степени поддерживал меня. Он так и не простил меня за то, как резко я обошелся с ним, когда в тот злополучный день он помешал тебе поймать Кантрелла. Очень жаль. Если бы он разослал членам адвокатского братства послание с призывом жертвовать на благое дело, они сразу бы раскошелились, и при этом каждый, желая выглядеть более щедрым, нежели его собратья по цеху, жертвовал бы немало.

Барак покачал головой.

— Значит, бедняки должны страдать только потому, что какая-то старая надутая задница обиделась на то, что с ней обошлись недостаточно почтительно. Что ж, в этом мире ничего не меняется.

— Боюсь, что ты прав.

— Наступит день, когда беднота устанет терпеть и распорядится по-своему, — мрачно предрек он и, усмехнувшись, спросил: — А у Билкнэпа вы денег не просили?

Мы оба рассмеялись. С тех пор как я вернулся в Линкольнс-Инн, Билкнэп усердно избегал меня. При моем появлении он выскальзывал из комнаты или прятался за углом. Его здоровье полностью восстановилось, и он вновь стал прежним. Денег Дороти он, разумеется, не послал и даже не заплатил Гаю за лечение, с помощью которого была спасена его жалкая, никчемная жизнь. И все же его нежелание встречаться со мной говорило о том, что он, возможно, испытывал некое чувство вины. В Линкольнс-Инн уже стало расхожей шуткой, что Билкнэп боится брата Шардлейка, как черт ладана. Он мог бы исправить положение в любой момент, явившись ко мне с некоторой суммой денег для возмещения расходов Дороти и оплаты гонорара Гая, но Билкнэп был готов стерпеть любое унижение, лишь бы не расстаться даже с малой толикой золота, которое без всякой пользы хранилось в его сундуке. Вот за это его действительно можно было пожалеть. Мы миновали Бишопсгейтский мост.

— Ну вот мы и приехали, — с сомнением в голосе сказал Барак. — Уж не знаю, как визит сюда поможет поднять нам настроение.

— Не спеши, сам увидишь, — ответил я, въезжая через ворота Бедлама на территорию лечебницы.

Мы привязали лошадей, и я постучал в дверь. Барак опасливо оглядел здание, словно боясь, что какой-нибудь псих может выпрыгнуть из окна и наброситься на него. Но в этот день здесь царило спокойствие. Нам открыл огромный смотритель Гибонс. Увидев меня, он поклонился. После нашей стычки с Шоумсом из-за того, что тот издевался над Эллен, выгнав ее за порог, Гибонс, похоже, проникся ко мне уважением.

— Мастер Кайт и его жена все еще здесь? — спросил я.

— Да, сэр, они здесь и находятся в гостиной вместе с Эллен.

— Идем, Барак, это именно то, что я хотел тебе показать.