Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

Движение #MeToo показало женщинам, что патриархат действительно существует. Но, что еще более важно, оно продемонстрировало это многим мужчинам. Увидев в новостных лентах откровения своих знакомых женского пола, они были поражены и вдруг осознали, что такие инциденты случались повсеместно и с ними сталкивалась почти каждая известная им девушка. Журналист Дэвид Лесер, автор Good Weekend, писал об этом так: «До нынешнего момента мне казалось, что я трезво оцениваю реальность, но выяснилось, что я абсолютно не знал, с чем приходилось сталкиваться женщинам. Я не представлял себе, как им страшно садиться со мной в машину или выходить на пробежку поздним вечером. Ужасно, когда к тебе прижимаются в переполненном транспорте; ужасно, когда тебя игнорируют или, наоборот, постоянно обсуждают! Невыносимо понимать, что вся твоя профессиональная ценность измеряется тем, насколько сексуально привлекательной ты кажешься начальнику. Я вообразить не мог, что это значит, когда к тебе пристают с неприличными предложениями! Но теперь я знаю, что женщинам приходится каждый день, хоть и не всегда осознанно, придумывать новые стратегии для сохранения собственной безопасности». [4]

Революции часто пожирают своих детей, и сейчас трудно предсказать, во что со временем может переродиться движение #MeToo. Но лед уже тронулся. Ситуация меняется радикально впервые с 1970-х. Среди мужчин, которые осознают оправданность женского протеста, зреет новая дискуссия на тему «Почему мы так поступаем и как мы можем изменить себя?».

Эти мужские разговоры запоздали лет на пятьдесят. Пока противоположный пол десятилетиями пытался переосмыслить, что значит быть женщиной в современном мире, мужчины упрямо держались за старое и дышащее на ладан патриархальное самоопределение. Актер Майкл Ян Блэк считает, что в результате «слишком многие мальчишки оказались в удушающих сетях отжившей модели маскулинности, где мужественность измеряется исключительно твоей силой, и ни в коем случае нельзя проявить уязвимость, не потеряв эту самую маскулинность, где мужское достоинство состоит в том, чтобы иметь власть над другими. Они в западне, но у них нет даже подходящего языка, чтобы говорить о чувствах, возникающих от этой загнанности в угол, потому что существующий словарь для обсуждения всего спектра человеческих эмоций по-прежнему воспринимается как сентиментально-женский». [5] Иными словами, правы были феминистки, давно подчеркивавшие, что патриархат губителен и для самих мужчин.

Многие мужчины наконец признали законным женский протест, веками считавшийся патологической «истерией».

Блэк говорит о хороших людях – о мужчинах, которые не уверены в том, как именно им нужно изменить себя, но они готовы попробовать. Но множество их собратьев не рефлексируют на эту тему, а возмущаются, мол, куда ни посмотришь – везде все говорят о «токсичной маскулинности» и о том, что мужчины – привилегированное сословие, а женщины без конца жалуются на сексуальные домогательства и несправедливую оплату труда. Сколько избирателей соглашаются с такими политиками, как Марк Партон[82], который в 2017 году саркастически заметил: «Если вы гетеросексуальный, трудоустроенный белый мужчина чуть старше тридцати, вы оказываетесь никому не нужны». [6] По всей Австралии раздосадованные этим мужчины вымещают «злость от унижения» на своих подругах, женах, детях. Они вне себя от того, что женщины привлекли к себе внимание, а их собственные страдания все игнорируют.