Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

Многие годы Анна пыталась выяснить, страдает ли она биполярным расстройством, как и ее отец. Недавно ей поставили диагноз, который ей кажется обоснованным, – комплексное посттравматическое стрессовое расстройство (комплексное ПТСР). Но к врачам она обратилась только после попытки самоубийства. «Вы знаете, издевательство над детьми и домашнее насилие – достаточно часто встречающиеся явления, – говорит она, – и я думала, что смогу преодолеть последствия пережитого сама. Долгое время я гадала, почему другие так легко справляются с простыми задачами, которые непросто давались мне. Я чувствовала себя неуверенно, даже когда принимала душ! Даже почистить зубы, черт подери, было проблемой! Я остро реагировала на то, что окружающих почти не трогало. Любые отношения, которые я заводила, неизбежно заканчивались крахом. Мне было непонятно, как исправить эту ситуацию и как лечиться». Когда Анна лежала в больнице после суицида, медики сказали ей, что она достаточно умна для того, чтобы понимать: чтобы убить себя, необходима была двойная доза лекарства, которое она приняла. Вскоре ее выписали. «Они были правы, – соглашается моя собеседница. – Я не хотела умирать. Это был мой способ попросить помощи». Врачи по ее просьбе дали ей телефон психиатра. Он был занят, надо было ждать шесть недель, в то время как Анна постоянно «ходила по краю», ежедневно думая о самоубийстве. «Тут я решила мобилизоваться и найти специалиста самостоятельно, без рекомендаций. Я начала обзванивать психологов и психиатров, рассказывая им то, через что прошла. Я спрашивала, что мне делать. Затем выслушивала их рекомендации, благодарила и клала трубку. Так мне удалось подобрать троих, показавшихся мне стоящими. В итоге я занималась со всеми тремя и платила им всем». Как минимум с одним психологом из этого списка ей очень повезло. «Эта женщина была первой, кто заговорил о травме детского развития и комплексном ПТСР. Таких терминов ранее я не слышала. Выйдя после первой сессии, я начала читать о них в интернете, и многое становилось понятнее». Термин «комплексное ПТСР», также именуемое травмой детского развития, впервые был сформулирован в начале 1990-х двумя ведущими мировыми экспертами по детским психотравмам, Джудит Херман и ее коллегой из Бостона психиатром Бесселом ван дер Колком. В то время ученые только открыли, каким образом пережитый стресс влияет на последующую жизнь ребенка и какие изменения в поведении вызывает. Тот факт, что психотравмы разрушают личность, был официально признан примерно десятью годами ранее. В 1980-м многие проблемы, от которых нередко страдали ветераны Вьетнамской войны, – злоупотребление наркотиками и алкоголем, невозможность найти работу, склонность к бродяжничеству и насилию, – наконец стали считать симптомами заболевания ПТСР. Этот диагноз предполагал, что человек, раз столкнувшийся с травматичным событием, вызвавшим у него острое чувство страха, ужаса, беспомощности, зачастую обречен снова и снова в своем сознании переживать болезненный опыт. У него случались флэшбэки, ночные кошмары, диссоциации, галлюцинации. Люди, страдающие от ПТСР, кроме прочего, мучились от повышенной тревожности, легко выходили из себя, раздражались, были патологически замкнуты и пессимистичны.