Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

На сегодняшний день в DSM так и нет диагноза, который объединял бы весь комплекс симптомов и отклонений в поведении, которые характерны для детей и взрослых, долгое время существовавших в стрессовой ситуации[110]. «Основываясь на том, что такие пациенты обычно очень замкнуты, подозрительны или агрессивны, им в настоящее время часто ставят псевдонаучный диагноз – оппозиционно вызывающее расстройство. Его записывают, скажем, если родители жалуются: “Ребенок ненавидит меня всеми фибрами души и не делает ничего, о чем я его прошу”. Также временами в карту записывают нечто вроде: “деструктивное расстройство дисрегуляции настроения”, когда есть жалобы на перепады настроения», – пишет ван дер Колк в своем бестселлере 2013 года «Тело помнит все» (The Body Keeps the Score). Далее он рассуждает о том, что на молодых людей с подобными расстройствами, еще до того как они достигли двадцатилетия, навешивают массу впечатляюще звучащих, но бессмысленных ярлыков. Что до лечения, то в ход идет, как правило, то, что модно в конкретный момент, – разрекламированные препараты, коррекция поведения, экспозиционная терапия и так далее. «Все это редко работает, – подытоживает ван дер Колк, – а часто даже усугубляет ситуацию». [32]

Когда люди, страдающие комплексным ПТСР, наконец получат правильный диагноз, их жизнь резко поменяется. Они поймут, что о них знают, их замечают. «Я испытала огромное облегчение, когда получила такое медицинское заключение», – говорит Анна. После этого она периодически в течение трех лет получала специальную терапию. Хотя всем нужно понимать, что бороться с некоторыми симптомами данного расстройства можно всю жизнь.

«Комплексное ПТСР не дает человеку строить нормальные эмоциональные связи. Когда я нахожусь с кем-то во взаимоотношениях, я все время жду предательства, потому что родители, которых я любила больше всего на свете, постоянно подводили меня, – продолжает Анна. – При этом теряется не только доверие к старшим и к самому себе, но и ко всей вселенной. Это особенность моего внутреннего мира, и невозможно в одночасье изменить его. Но можно работать над его коррекцией».

Комплексное посттравматическое стрессовое расстройство – это гениальный способ приспособиться к жизни после предательства самых близких.

Диагноз, о котором здесь идет речь, действительно не является расстройством в классическом смысле слова. Можно назвать его самоидентификацией, выстроенной на защите и инстинкте самосохранения. Это гениальная система адаптации, позволяющая ребенку выживать в условиях физической и психологической угрозы. Вся проблема в том, что в безопасных условиях все тактики и установки, нацеленные на выживание в экстремальной ситуации, работают довольно плохо. Приемы, подобные диссоциации – уход сознания в другой мир в травмирующий момент, – блестящая стратегия самозащиты. Но если прибегать к диссоциации во время занятий в школе, на работе или, скажем, при переходе через дорогу, она не поможет выживанию, а наоборот, создаст рискованные ситуации. При этом люди, страдающие комплексным ПТСР, очень привязываются к ранее усвоенным механизмам подстройки к окружающей среде и не хотят с ним расставаться, даже если в текущий момент те служат им дурную службу. Но ведь когда-то они позволили оставаться на плаву, несмотря на постоянные опасности! Анна утверждает, что пациентам очень важно осознать, в чем суть их патологии. «Женщины, которые не пытаются преодолеть последствия травмы, обрекают себя и своих детей на жизнь в очень мрачном мире. Да, они убежали от насилия, но при этом продолжают смотреть на реальность как бы через мутное стекло. И учат тому же свое чадо. Надо помнить, что борьба с домашним насилием не заканчивается, когда жертва уходит из дома среди ночи».