Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

* * *Патрик[113] появился у меня на пороге с пакетом черешни, купленной на фермерском рынке, и бутылкой портвейна. Большие очки в тонкой оправе, клетчатая фланелевая рубашка – он был похож на растерянного сельского жителя, которому город кажется странным и суматошным местом. Мой гость заметно нервничал. Патрик согласился на интервью на условиях строгой анонимности. Читатель не должен иметь возможность идентифицировать его и его семью. Главное для него – безопасность бывшей жены и их троих детей. Они прожили вместе 25 лет. Патрик работал учителем в школе, но ему пришлось уйти на пенсию раньше срока. Абьюз со стороны жены подорвал его здоровье. Недавно ему поставили диагноз – посттравматическое стрессовое расстройство.

Мой собеседник вспоминает, что первый раз заметил у жены склонность к жестокости, когда застал ее в комнате с новорожденным сыном – младенец плакал не прекращая, и мать с силой принялась трясти ребенка. Через несколько недель у нее случился нервный срыв, и она напала в кухне на мужа с ножом. «Все это, конечно, глупо, – смущенно говорит он, – но, когда она наконец бросила нож, я сделал вид, что ничего не произошло». Он утверждает, что не столько переживал за свою безопасность, сколько боялся за детей. Поэтому так долго не уходил от супруги. «В этом была моя главная слабость, – сетует он. – И жена пользовалась ею в полной мере. Она без конца понукала меня: “Сделай то, сделай это, а иначе я заберу детей и уйду”. Эту мантру она повторяла по несколько раз в день. А иногда предъявляла составленные адвокатами черновики заявлений, в которых содержались ее претензии ко мне в случае развода».

Темперамент у нее был взрывным, а поведение – непредсказуемым. Иногда она часами хранила ледяное молчание. Иногда хватала вещи и расшвыривала их по комнате. Однажды она метнула в Патрика вазу, и осколки попали в маленькую дочь, которая сидела у его ног. Об этом эпизоде он вспоминает с ужасом. Все вокруг знали, что происходит в этой семье. Как-то раз Патрик явился на работу с синяком под глазом, и босс прямо спросил у него: «Ты что, забыл пригнуться?»

Мой герой признает, что не был просто невинной жертвой. Дважды он поднимал на жену руку. Однажды в ходе спора он схватил ее за горло, а второй раз ударил ее почти случайно во время своей первой панической атаки (хотя в тот момент он еще не понимал, что это именно паническая атака). Патрик сидит и вспоминает, как развивалась вся эта история, и я вижу, что его терзают сомнения. Ему хочется приуменьшить факт абьюза, воздержаться от лишних слов, отгородиться от этих фактов, как будто он еще окончательно не уяснил для себя, какое влияние оказали на него все эти испытания. По-видимому, то, что он рассказывает об этом чужому человеку, делает его прошлый опыт более реалистичным и ярким.

Когда речь идет о хроническом абьюзе, отдельные инциденты являются лишь фрагментами чего-то большего. Простое их перечисление не сложится в цельную картину. Дело не в самых событиях, а в особой атмосфере, в которой существуют жертвы. Именно она рождает у них постоянное чувство тревоги. Жизнь в «дурном климате», где над тобой постоянно витает угроза насилия, изматывает нервную систему. «Обстоятельства постоянно менялись, а я непрестанно пытался к ним адаптироваться, – рассказывает Патрик. – Но с каждым разом мне становилось труднее приспособиться». Когда брак был уже на грани распада, наш герой был настолько истощен, что ему необходимо было отдыхать посреди дня. Прямо на работе (в школе) ему приходилось искать укромное место, чтобы прикорнуть. «После урока я не мог даже дойти до учительской. Я находил пустой кабинет, ставил в ряд несколько стульев и ложился поспать». Хуже того, он начал вымещать недовольство на учениках. И это в конце концов стало одной из причин его досрочного ухода на пенсию. «Если кто-то из ребят что-то не так делал на уроке, я выходил из себя, – признается бывший учитель. – А вести себя так с подростками из двенадцатого класса – просто безумие».