Ведьмина зима - Кэтрин Арден (2019)

Не думая, она сжала ладони чашей, и в них оказался голубой огонь. И она увидела его лицо. Огонь в ее руках… не обжигал. Она хотела безумно рассмеяться, слепой страх смешивался с новой силой.

— Константин меня видел, — сказала она. — Я убежала. Я так боялась, не могла перестать вспоминать. И я позвала бурю. Я теперь ты тут. Два демона и два человека… — она знала, что ее слова не имели смысла. — Где уздечка? — она огляделась, сжимая огонь руками, словно он был простой лампой.

— Вася, — сказал Морозко. — Хватит магии. Отпусти. Хватит для одного дня. Ты так изогнешь разум, что он сломается.

— Не мой разум изгибается, — сказала она, подняв огонь между ними. — Ты здесь, да? Это все остальное. Весь миг сгибается, — она дрожала, огонь трепетал.

— Нет разницы между миром внутри и снаружи, — сказал зимний король. — Закрой ладони. Отпусти, — он сильнее толкнул дверь, чтобы немного света падало из прохода. Он повернулся к ней, сжал ее ладони, закрыл ее пальцы на огне. Пламя пропало так же быстро, как возникло. — Вася, присутствие моего брата вызывает страх, он приносит безумие. Ты должна…

Она едва слышала его. Она с дрожью озиралась в поисках золотой уздечки. Где была Ольга? Что сделал Константин? Что он делал сейчас? Она отпрянула от Морозко, опустилась у большого сундука. Она толкнула крышку, и та поддалась. Конечно. В кошмаре не было замков. Это был сон, она могла делать, что хотела. Она была в погребе? Беглянка вернулась в Москву и призвала бога смерти?

— Хватит, — сказал Морозко за ней. — Ты сведешь себя с ума невозможным, — его холодные ладони опустились на ее плечи. — Вася, слушай, слушай, слушай меня.

Но она не слышала его, смотрела на содержимое сундука, едва замечая дрожь его рук.

В этот раз он поднял ее, развернул и увидел ее лицо.

Он что — то резко прошептал и сказал:

— Расскажи мне правду. Говори.

Она смотрела на него слепо, сказала, начиная истерически смеяться:

— Нет ничего настоящего. Полночь — это место, и снаружи буря посреди ясного вечера. И тебя тут не было, а теперь ты тут. И я так боюсь…

Он мрачно сказал:

— Тебя зовут Василиса Петровна. Твой отец управлял деревней, его звали Петром Владимировичем. В детстве ты воровала печенье… Нет, смотри на меня, — он поднял ее лицо силой, не прекращал говорить ей правду. Не часть ее кошмара.

Он безжалостно продолжал:

— А потом толпа убила твоего коня.

Она дернулась в его хватке, отрицая правду. Может, она могла сделать так, что Соловей не умирал тут, в кошмарах, где все было возможно. Но он встряхнул ее, поднял подбородок, чтобы видеть ее глаза, заговорил в ее ухо, и его голос был зимой в душном погребе. Он напоминал ей о ее радостях и ошибках, о любви и изъянах, пока она не пришла в себя, потрясенная, но способная думать.

Она поняла, как близко была к безумию в этом погребе, где реальность падала, как гнилое дерево. И она поняла, что случилось с Кощеем, как он стал чудовищем.

— Матерь Божья, — выдохнула она. — Дед Гриб… говорил, что магия сводит с ума. Но я не понимала…

Морозко смотрел в ее глаза, а потом напряжение пропало в нем.

— А ты думала, почему так мало людей колдует? — спросил он, взяв себя в руки, отходя. Она еще ощущала его пальцы, понимала, как сильно он сжимал ее. Как сильно она сжимала его.

— Черти колдуют, — сказала она.

— Лишь мелкое, — сказал он. — Люди сильнее, — он сделал паузу. — Или они сходят с ума, — он опустился у сундука, что она открыла. — И проще пасть добычей страха и безумия, когда Медведь близко.

Она глубоко вдохнула, опустилась рядом с ним у открытого сундука. В нем лежала золотая уздечка.

Она видела предмет дважды: при свете дня на голове Пожары и во тьме конюшни, где золото было бледным по сравнению с яркой лошадью. Но в этот раз уздечка лежала на подушке и неприятно сияла.

Морозко взял предмет в руки, и части рассыпались, как вода, на его пальцах.