Royals - Рейчел Хокинс (2016)

Смех замирает в моем горле, а щеки вспыхивают, когда я вижу, как с обитого полосатой тканью кресла встает Элли. Позади нее стоит Алекс, а слева Глиннис. А у окна… Майлз.

Конечно, это мистер «Я-Думаю-Что-Твои-Жалкие-Предки-Позвонили-Папарацци». Он стоит у окна в красивом костюме, сунув руку в карман, и поворачивается, чтобы взглянуть на нас, когда мы входим. Он-то что тут делает?

– Мистер и миссис Винтерс, – произносит королева Клара, остановившись перед нами.

Мама приседает, а папа кланяется. Я на полсекунды отстаю – присутствие Майлза страшно меня смущает, и я чуть не забываю, что нахожусь в присутствии королевы.

К счастью, мне удается приветствовать ее без особой дрожи, и я испытываю настоящее облегчение, когда, подняв глаза, замечаю, что она вовсе не собирается кричать: «Голову с плеч долой!» На губах у нее улыбка, а глаза такие же ярко-синие, как у Алекса и Себа. Волосы у королевы некогда были каштановыми, как у младшего сына; теперь лицо обрамляют серебристые пряди. Темно-зеленое платье – простое, но шикарное, в точности по фигуре. Оно так здорово сидит, как будто его шили прямо на ней.

Но вовсе не красивые волосы и отличный костюм с первого взгляда дают понять, что перед тобой королева. Она держится так, словно к ее макушке прикреплена нитка; любое движение изящно и гладко, словно она всю жизнь репетировала каждый жест.

Элли красива и грациозна, но у нее нет такого свойства. Честно говоря, не знаю, обладают ли им люди, не предназначенные с рождения носить корону. Глядя на сестру, я немного ей сочувствую. Кажется, до сих пор я не понимала, какова планка, которой она должна соответствовать. Кому это вообще под силу?

– Пожалуйста, садитесь, – говорит королева, указав на вторую кушетку.

Она обшита персиковым шелком в сине-зеленую полоску, и я понимаю, что буду ужасающе выделяться на ее фоне.

Королева Клара снова помахивает рукой, и горничная в темном костюме ставит на столик перед нами чайный поднос.

Никто не спрашивает, какой чай мы предпочитаем. Горничная просто разливает его по чашкам и раздает их нам. Фарфор такой тонкий, что буквально просвечивает.

– Какая прелесть, – восторженно произносит мама, поднимая чашку повыше, чтобы хорошенько рассмотреть. – В прошлом году я купила свой первый фарфоровый сервиз, чтобы подавать чай, когда приезжают Алекс и Элли, но он и вполовину не так красив. Где вы его достали?

Мама смотрит на королеву, и ее глаза кажутся огромными за стеклами очков. Добрых восемьдесят процентов характера достались мне от папы, а вот нервозная болтливость – от мамы.

Я буквально чувствую, как Элли умирает. Но королева продолжает улыбаться.

– Этот сервиз принадлежал моей прабабушке, королеве Гизлейн.

Чашечка дребезжит, и чай выплескивается через край, когда мама ставит ее на блюдце.

– О… конечно, – говорит она, краснея и быстро моргая, и вымученно смеется. – Какая я глупая. Решила, что вы покупаете посуду в магазине. Здесь, наверное, даже нет таких магазинов, как у нас. Вы…

Я коротко стискиваю мамину руку и встречаюсь глазами с Элли. Она всё еще бледна – и чуть заметно кивает мне, возможно в знак благодарности. Мамина болтовня заразительна.

– Видел я и получше, – буркает папа и пожимает плечами, разглядывая чашечку.

Прекрасно. Мама от волнения треплется, а папа разыгрывает ворчливую рок-звезду. Не прошло и полминуты.

Впервые я понимаю, почему Элли так старалась удерживать две половины своей жизни на расстоянии. Но моя верность принадлежит маме и папе, а не тем людям, которые стали важными шишками только благодаря случайности. Поэтому я сажусь попрямее и улыбаюсь королеве Кларе.

– Очень приятно наконец познакомиться с вами, ваша светлость, – говорю я, и Элли покашливает.

– Ваше величество, – поправляет она.

Да, возможно, я слегка краснею, но продолжаю улыбаться.

– Ваше величество, – повторяю я, и королева улыбается в ответ.