Её Дневник - Татьяна Адриевская (2020)

Телефон Воронцова, 22.03.2019г.

Кирилл. Время 18:17

«Милана с тобой?»

Андрей. Время 18:18

«Катись к чёрту вместе со своей долбаной семейкой. После того, что устроила твоя бабка, я больше никого из вас к ней близко не подпущу.»

Кирилл. Время 18:20

«Жди, скоро буду.»

Письмо Елизаветы Романовны, 21.03.2019г.

Здравствуй, Милана!

В первую очередь, я бы хотела выразить свои искренние, пусть и запоздалые, соболезнования. Не знаю, к лучшему ли знать настоящую смерть своей матери, но раз ты жаждешь выяснить все события, произошедшие до твоего дня рождения, я поделюсь с тобой своей тайной. Нет, я не смогу ответить на все вопросы, не стану сочинять лишние домыслы. Я расскажу лишь то, что слышала собственными ушами и видела собственными глазами. То, что посмею сказать только тебе. Потому что ты – первая, кто имеет право знать правду. А принимать её или же нет – решение за тобой.

Я работала у Соболевых всего четыре месяца: с тех пор, как тебе исполнилось два месяца и вплоть до смерти Марии Федоровны. Работодателем у меня был Николай Михайлович, оплату обещал высокую, а главное требование – как говорится: ни гласа ни воздыхания. Казалось бы, куда уж проще. Но только на первый взгляд… до тех пор, пока мы не познакомились с твоей мамой лично.

Мария Федоровна жила совсем одна. За всё время нашего недолгого знакомства, её ни разу никто не навещал. Даже бывший муж. Хотя других родственников у неё и не было. Полностью одинокая, сломленная женщина, до которой, казалось бы, никому нет дела…

Твоя мама переживала не лучшие времена. Она пребывала в состоянии глубокой депрессии, порой даже не замечала меня, запиралась в комнате и плакала часами. Каждый день, ровно с моим появлением, она уходила из дома, не объясняя куда. Возвращалась после обеда, некоторое время занималась с тобой и снова уходила в комнату. Часто я слышала, как она разговаривает взаперти, не понимала с кем. Признаюсь, я однажды подслушала её говор, и этого вполне хватило, чтобы больше никогда не подходить к закрытым дверям… Она разговаривала с твоим отцом о тебе. Словно тот был рядом! Рассказывала: сколько раз ты просыпалась ночью, сколько раз улыбнулась, как впервые произнесла "Агу". Говорила, как ты на него похожа и как ей больно, от того, что он никогда не сможет тебя увидеть. Я плакала, слушая её тихий, пропитанный безграничным страданием голос. В моём сознании не укладывалось одно единственное – почему? Николай Михайлович не казался мне плохим человеком, он исправно интересовался о самочувствии твоей матери, нуждалась ли она в продовольствии, просил следить за тем, чтобы она ела, нормально спала и выходила на прогулки, хотя и делал это втайне ото всех. Но при наших недолгих встречах, он ни разу не спрашивал о тебе… даже речи завести не давал. Меня словно наняли няней вовсе не для тебя, а для неё… Первое время удивлялась его холодностью и безразличием, потом как-то привыкла, не обращала внимание.

В моей памяти навсегда останется холодное, промозглое утро, в которое я пришла на работу и увидела Марию Федоровну на полу без единого признака жизни. Я догадалась, что с ней произошло ещё до того, как обнаружила в ванной пустой пузырёк от таблеток. Именно их твоя мама принимала, чтобы нормально засыпать. Не тянула, сразу же позвонила Николаю Михайловичу, следом вызвала скорую.

Во время ожидания я уже по-настоящему ненавидела этого человека. И никакие деньги в мире не могли бы изменить моё к нему отношение. Сейчас тебе наверняка знакомы эти чувства, не так ли? Я не знала, что между ними произошло, хотела лишь одного – чтобы твоя мать осталась жива, встала на ноги и нашла своё счастье. То, чего она не смогла получить от твоего отца, но так этого желала.