Лунное граффити - Кроули Кэт (2005)

Нам удается дотолкать фургон до островка, и, бездыханные, мы стоим, прислонившись к багаж­нику.

— Я все испортил с Люси.

— Мы друзья по несчастью. Я все испортил с Джезз. Не дадут мне больше леденцов. Я хотел из­виниться, даже слова придумал, и тут ноги вдруг сами меня понесли. — Он крутит руками в воз­духе: — Вот так.

— Девчонки вас догнали?

— Нет, мы с Диланом потеряли их в толпе.

— После Эммы ты ни с кем не встречался; на­верное, запаниковал.

— У старушки, которую я сбил по пути, все мо­нетки разлетелись. «Запаниковал» — самое малое, что можно сказать.

— Ну так ступай к Джезз и попроси прощения. Расскажи, как бывшая девушка сдала тебя копам. — На моих глазах он сползает на землю и упирает­ся в кузов затылком. — Лео?

— Я тебе врал. Десять последних суббот я не стриг лужайки. Пятьсот долларов я одолжил на курсы поэзии. Ба хотела, чтоб я ходил на курсы дополнительного образования.

Я молчу, потому что сказать нечего. Я удивлен, хотя, с другой стороны, ничего удивительного здесь нет.

— Все это время я писал стихи. Я должен Маль­кольму, потому что хочу писать стихи. На тебя напали из-за стихов, понимаешь? — Так всегда: стоит коснуться поэзии, и Лео не может остано­виться. — В основном я пишу верлибром, но на прошлой неделе сочинил хайку: «Я в беде — Дол­жен много-премного денег — Малькольм прикон­чит меня».

Ничего не могу поделать — от слов Лео и его хайку про пацана, который нас прикончит, меня разбирает дикий смех.

— Преподавательница сказала: «слишком приземленно», — говорит Лео, копируя учительский голос. — Почти все дамы в моей группе — ровес­ницы Ба. Они мне нравятся. — Он оглядывает ме­ня. — Хватит ржать.

— Ну а мне ты почему не сказал? — спраши­ваю я, но ответ уже ясен. — Не хотел, чтоб я чув­ствовал себя кретином: мол, ты можешь читать, а я нет?

— Ты просто помешан на этом, — сердится он. — Умеешь ты читать, просто тебе надо боль­ше времени. Я слышал, как Люси говорила тебе про курс в университете Монаша.

— Не пойду я туда. — Знаю, что не пойдешь. Не умри Берт, ты бы так с ним и остался: до смерти скучно, зато без неожиданностей.

— Мне нравилось работать у Берта.

— Тебе нравился Берт, — возражает Лео.

Я мог бы вспылить, но что толку? Мы оба зна­ем, что он прав. Я достаю блокнот и тихо щелкаю страницами. Берт улыбается и машет мне рукой, будто соглашаясь с Лео.

— Он был хороший.

— Он был потрясающий, и он бы первый тебе сказал: «Не валяй дурака, иди учиться».

Мы молча смотрим на машины, как они появ­ляются и исчезают. Мысли о Люси, об универси­тете, про который она сказала, появляются и исче­зают. Мысли о Лео и его курсе поэзии появляют­ся и тоже исчезают.

— Так почему ты не сказал мне про свои кур­сы? — спрашиваю я.

— Потому что по субботам сочинял хайку со старушками. Потому что это не то же самое, что писать стихи на вагонах. Потому что чувствовал себя малохольным придурком.

— Ты не малохольный придурок.

Он пожимает плечами.

— Теперь уже все равно. Я люблю поэзию. Кто против, пусть катятся ко всем чертям.

— А в случае чего, ты у нас большой мальчик, поможешь им найти дорогу.

— Именно.

Мы опять смотрим на машины, слушаем массу интересного в свой адрес, а потом Лео говорит:

— Берт посоветовал бы тебе пойти к Бет.

— Я сегодня рассказал Люси правду. Безработ­ный граффитчик, не закончивший десятый класс. Она еле дождалась, пока я сяду в фургон. С Бет будет то же самое.

Он отвечает не сразу.

— Бет все знает. От меня. Ей плевать.