Узел - Оксана Сергеева (2020)

Легкое помешательство, проявившееся в желании сказать ему все, как есть, быстро проходит. Надо смотреть правде в глаза. Леднёву семнадцать… хорошо, без месяца восемнадцать. Он малолетка. Да, развитый, рослый, харизматичный… но малолетка. Я для него лишь трофей. Очередное достижение, чтобы потешить свое самолюбие и похвастать перед друзьями.

— Вуаля-бл*. Мы вспомнили, что у нас есть парень. — Наконец-то я вижу его эмоции. Но это не разочарование, не сконфуженность или уязвленность. Это откровенное веселье. Леднёв стоит и нагло смеется мне в лицо. — Интересно, когда именно ты о нем вспомнила. Когда меня раздевала? Или когда мы в кино ходили? Или вчера? — Бесцеремонно дергает меня за ворот рубашки, срывая верхнюю пуговицу и обнажая следы своей внезапной вчерашней страсти.

— Полегче, — осаживаю ледяным тоном и отбрасываю от себя его руку. — Не надо так нервничать. Неужели ты думаешь, что это что-то значит? Ты интересный, симпатичный, с тобой приятно общаться, почему бы и нет? — снисходительно отвешиваю ему комплименты, но звучат они как насмешка.

Знаю, откровенной насмешки ему не вытерпеть. Характер не тот.

— Смотри на жизнь трезвее, ты же неглупый. Девочки все такие. Мой совет. Не принимай все за чистую монету. Это убережет тебя от… ненужных страданий, — заканчиваю со смехом.

Но на самом деле мне не смешно — меня рвет от бессилия. Хочу, чтобы Леднёв тоже взорвался и этим всплеском поставил окончательную точку в наших отношениях. Но Леднёв снова молча застывает, ничем не выдавая своего состояния.

— Не расстраивайся, — все еще пытаюсь вызвать в нем ответную реакцию, — найдешь себе другую «Настю». Уверена, с этим проблем не будет, — но говорю в пустоту. Никита так и смотрит на меня — тяжело и молча. Охватывает взглядом всю, и на его лице возникает полуулыбка. Будто сейчас он увидел во мне то, чего раньше не замечал, и это что-то его весьма и весьма забавляет.

— Со мной ты только время потеряешь…

— Я тебя понял, — обрывает Ник мой бесконечный треп. — Не надо два раза повторять. Я с первого все понимаю.

— Хороший мальчик, — глумливо улыбаюсь, втайне надеясь, что мои слова его заденут. — Я привыкла к парням постарше и никогда не буду встречаться с малолеткой. Не могу я встречаться с малолеткой, извини… — бью его словами.

Его — за мою слабость.

Его — за мои чувства.

Я наказываю его за свою трусость.

Тогда я еще не признавала, что это трусость, как и все, благородно называя ее чувством самосохранения.

— Пока. Удачно тебе съездить на сборы, — бросаю я и влетаю в подъезд.

Убегаю. От него. От себя. От своего нераспознанного разочарования, которое холодком притаилось где-то в дальнем уголке сердца.

Тоська не спит. Смотрит телевизор, жуя что-то сладкое.

— Хватит жрать сладкое ночью, потом снова будешь ныть, что жопа в шорты не влезла, — падаю рядом с ней на диван и набрасываюсь на клубничный мармелад.

— Мармелад можно, — возражает она.

— Можно пару штук, а не килограмм за раз.

— Климова, ты че такая злая? Леднёва отшила, да?

— А то ты не знаешь!

— Надеюсь, вы мирно разошлись? — Подруга сверлит меня внимательным взглядом: ждет подробностей.

— Козлина твой Леднёв!

— Значит, не мирно, — со вздохом констатирует Таисия.

— Зря ты за его чувства переживала. Ему вообще наплевать. Он и бровью не повел. Я тебя понял. И пока.

— Серьезно?! — округляет глаза Тося. — Не может такого быть.

— Еще как может.

— А-а-а-а, так он — «козлина», потому что бровью не повел? Так это тебе не Дёмка — в ногах валяться не будет.

— Дёмка хоть целеустремленный… добивается! — взмахиваю рукой в безнадежном жесте.

— Ага, — смеется Григорьева, — только ничего добиться не может. А что ты ему сказала?

Следующие несколько минут я отвечаю на бесконечные «а ты?», «а он?». В финале Тоська начинает ржать, катаясь по дивану.