Узел - Оксана Сергеева (2020)

— Молодая, красивая, амбициозная?

— Молодая, амбициозная… и тупая.

— Боже, — смеюсь, — я думала в следствии должны только умные работать.

— Должны, да где ж их столько взять. Умных.

— Леднёв, как прикажешь мне тебя на работу отпускать? Если вокруг одни молодые и амбициозные следачки.

— Настюша, не переживай. Молодые и амбициозные следачки не спят с молодыми прокурорами, они спят со старыми генералами.

— Спасибо, обнадежил, — усмехаюсь и вздыхаю с сожалением: — Я даже не слышала, как тебе позвонили и как ты собирался.

— Не хотел тебя будить. Ты так сладко спала. — Он берет мою руку и вкладывает в ладонь ключи от квартиры.

Я крепко сжимаю их — это получше любого признания.

Мы заснули всего пару часов назад. Леднёв и сам, наверное, не выспался. Но на его лице я не вижу следов усталости. На нем нет и досады, что его сорвали с утра пораньше в выходной день. И мне хочется думать, что это не просто профессиональное смирение. Хочется верить, что его бодрость от хорошего душевного состояния. Так бывает, когда мы влюбляемся. Любим. Дни и ночи не спим, едим кое-как, готовые сутками не выпускать друг друга из объятий, занимаемся сексом и не чувствуем усталости.

В той жизни у нас с ним так и было.

— У тебя есть пять минут? Я могу одеться, и ты отвезешь меня. Мне все равно нужно домой, завтра на работу, а у меня с собой ничего, кроме платья. Или тебе не по пути?

— Мне по пути, но нет. Ты поспишь, поешь, а потом спокойно доберешься на такси.

Я просто хочу еще полчаса побыть рядом с ним. Но перспектива остаться и выспаться в его постели тоже очень заманчива. Кто знает, может, Леднёв к тому времени вернется.

— Так кого убили? — интересуюсь сонно и необязательно, совсем не ожидая услышать знакомую фамилию.

— Панкратова.

— Панкратова? — блекло переспрашиваю, и сон снимает как рукой.

Леднёв моментально считывает перемены в тоне, взгляде.

— Вы знакомы?

— Да…

— Насколько близко?

Я озадаченно усаживаюсь на постели, охваченная мыслью о том, что только позавчера мы с ним виделись, разговаривали, а сегодня его уже нет в живых.

Потом до меня доходит смысл заданного вопроса.

— Нет же, нет! Ничего у меня с ним не было! Я его знаю так же близко, как и любого другого бизнесмена, имеющего хоть какое-то отношение к моей конторе. Его подрядчики реконструировали несколько объектов Мосгорнаследия. Да, он подбивал ко мне клинья. Мы виделись в пятницу…

— Позавчера?

— Да. Перед тобой. Я послала его нахрен и поехала к тебе.

— Настя, мне надо знать все. Будут поднимать связи. Если мне придется выпутывать тебя из этого дела…

— Я никуда и не впутывалась, — обрываю его, не дослушав, — не было у меня с ним никакой связи! Один раз виделась в неформальной обстановке. Вышла с работы, позвонила тебе, что опоздаю, помнишь? Заехала в «Обломов», сказала, чтобы больше не присылал мне цветов, и поехала к тебе.

Никита, изучающе глядя мне в глаза, восстанавливает в памяти озвученную цепочку событий и кивает:

— Ладно.

— Это была единственная встреча. Правда.

— Хорошая девочка, — улыбается он и целует меня в шею.

Кожа реагирует на этот легкий поцелуй волной мурашек. Придвигаясь чуть ближе, я обнимаю его за плечи, но Леднёв лишь коротко целует меня и отстраняется.

Вижу знакомое выражение в его серо-зеленых глазах: ему никуда не хочется уходить, сейчас он бы с удовольствием опрокинул меня на спину. Или усадил на себя. Или…

О, я готова принять его в любой позе, в какой ему захочется меня взять.

— Есть что-нибудь еще, что мне стоит узнать? — мягко усмехаясь, спрашивает Никита и сжимает мою ладонь в своих руках. — Сразу говори.

— Есть. Я не делала аборт. Тогда. Я потеряла ребенка, но я не делала аборт, — на одном дыхании выдаю заготовленную речь.

Слова, много лет сидевшие внутри мертвым грузом.