Узел - Оксана Сергеева (2020)

Она не издает ни звука — трепещет как натянутая струна. Дышит то прерывисто и часто, то медленно и глубоко. Целую ее плечи, шею, тяжелое дыхание отдается у меня в ушах, как и громкое биение сердца. Наша обоюдная страсть граничит с сумасшествием. Пока я стаскиваю с себя футболку, она с себя — трусики. Не успеваю раздеться, Настя забирается мне на колени. Обнимает за плечи, приникает всем телом. Сжимает бедрами.

— Ты хочешь подразнить меня? Я не вынесу этих игр. Точно. — Годы сумеречной по ней тоски делают мое желание невыносимым.

— Нет, просто хочу быть сверху. Скажи, что хочешь меня.

— В этом есть сомнения?

— Ни капли. Но мне нужен мой Ник… мой… мне нужен мой любимый мальчик.

— Настя… — Хочется верить, что страсть Климовой рождена тоской, чувствами, а не мимолетным всплеском.

Хочется, хочется, хочется…

— Не хочу, чтобы ты равнодушно трахнул меня. Мне не это нужно…

Мне тоже не это. Если бы я нуждался в бездумном, бессмысленном сексе, он бы уже случился. Настя бы позволила все, что я захочу.

Глажу ее тело, сходя с ума от ощущения округлой груди под моей ладонью. От изгиба тонкой талии… От влаги, которую ощущаю пальцами, спустившись ниже по ягодицам.

— Я так люблю твои руки… — шепчет она, — и я так люблю тебя…

Я тоже тебя люблю…

Целую ее в губы, приоткрытые и горячие. Пью сладость с языка, мучая нас обоих этим жадным поцелуем. Настины руки, доселе бывшие мягкими, хищно обнимают меня за плечи, и дрожь волной бежит по спине от ощущения впившихся в кожу ногтей. Я был бы уже в ней, если бы не джинсы. Чуть отталкиваю ее, чтобы освободиться от них. Затем снова увлекаю на себя, сжимаю ягодицы, вжимаюсь в нее, вхожу. Мы знаем, что это будет быстро, и нам этого не хватит, чтобы насытиться. В крови у нас обоих плещется неуемная жадность.

Это не может быть медленно.

Не сейчас. Нет сил остановиться, замедлиться, отдышаться.

Нас разрывает голод, росший внутри годами.

Иссушает неодолимое желание прильнуть друг к другу и не отпускать.

И держит страх. Что испытанное удовольствие будет ложным умиротворением перед новой болью…

Озноб. Раскаленные виски. И внутри уже тесно наслаждению. Оно тягучей лавой горит внизу живота и беспокойным огнем бежит по венам. Укладываю Настю на спину, каждым новым толчком выбивая из нее вздох-стон, пока она не изгибается в судорогах экстаза.

Глубже в нее, теснее к телу…

Чтобы последняя обжигающая волна прихлынула к самому сердцу…

Еще не отпустила сладкая дрожь, а уже хочется еще. Потому что нескольких минут, чтобы насытиться друг другом, бесконечно мало. Меня обнимают ее горячие влажные руки — я соскучился по этим рукам. Целуют мягкие губы — я соскучился по этим губам.

Меня греет ее частое, еще не усмиренное после пережитой страсти дыхание.

Хочется еще…

Сколько раз я обнимал ее вот так. Оборачивал полотенцем после душа, вытирал как маленькую. Сколько раз нес из ванной в спальню на руках.

Первый раз это случилось, когда ей было очень плохо. Сейчас должно быть хорошо, но мне почему-то хочется сделать так же, и руки сами воскрешают этот погребенный в прошлой жизни ритуал.

Я вытираю ее плечи, оборачиваю тело большим полотенцем, беру на руки и несу в спальню. Настя обнимает меня, пряча лицо на моей шее. Сажусь с ней на кровать, прижимаю к себе, словно ребенка. Даже не знаю, зачем мне это нужно…

— Настя… — чувствую, что вздрагивают ее плечи. Но это не поверхностная дрожь, она прорывается изнутри. — Ты плачешь?

— Нет, — но голос выдает ее. И мокрое лицо.

Вытираю ей щеки. Целую. Соленые…

— Нет, — упрямо отнекивается. — Я только из душа. Вся мокрая.

— Врунья.