Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая (2020)

– Но они при этом старались сесть так, чтобы быть ко мне лицом, и ни одна ни разу не повернулась ко мне спиной. Я-то сразу смекнул, что это значит…

– Что? – зачарованно вымолвила Бажана, выбутская племянница Гостёны.

– Да у них же нет спины! С задней стороны их тела пустые, как гнилой орех! Так и узнают лесных дев. Если приглядеться, то можно было заметить, что у каждой из-под платья торчит кончик хвостика – такого, знаете, как у поросят, только длинного.

Девушки захохотали, роняя веретена и хватая друг друга за локти.

– А ты, видать, проверил – что у них под платьем-то, да? – задорно выкрикнула Бажана.

– Да уж я разбираюсь, куда не стоит совать руки, – Бер быстро подмигнул ей, давая понять, что с ней-то дело обстоит вовсе не так.

– Ты небось по дороге головой о корягу грохнулся, вот тебе и примерещилось! – с ревностью осаживал рассказчика Доброзор, сын нынешнего старейшины, Острислава. – Сколько людей к Буре-бабе хаживали, а никто таких див не видал!

– Видишь ли, мой любезный друг, – со снисходительностью человека бывалого отвечал Бер, – тот свет – хитрое дело. Два человека могут там смотреть на одно и то же место и видеть совершенно разное. Просто неразумный человек увидит пустую замшелую избу. Тот, в ком ума чуть побольше, увидит роскошный стол и прекрасных дев; он набросится на то и на другое, едва хозяева ему предложат, поддастся жадности и похоти, но заплатит за эти дары теми крохами рассудка, что у него были. И лишь истинно мудрый человек увидит, что эти девы – мерзкого вида йотунши и хюльды… то есть лешачихи, а еда на столе – гнилушки, мох и камни. Такой человек сдержит свои порывы и не станет ни к чему прикасаться, а поэтому сохранит рассудок и добьется своей цели!

На следующий день, когда Улеб и Бер возвращались с посиделок домой в Варягино, у берега вдруг что-то задвигалось – будто сугробы ожили и встали на ноги. У Бера в первый миг волосы шевельнулись на голове, но тут же он опомнился и сообразил, откуда это диво.

Тихо свистнув, Бер придержал Улеба за плечо.

– Вот почему они сегодня все так рано ушли! Приготовимся к встрече.

Вечер был тихий, безветренный и ясный. С черно-синего неба светила луна, заманчиво мерцали звезды. Два парня уже миновали последний выбутский двор, теперь впереди лишь чернела баня у самой воды. Пять-шесть белых фигур – поверх кожухов были натянуты широкие женские сорочки – приближались тихо и неспешно.

А в лесу я видел чудо,

Чудо грелось возле пня.

Не успел я оглянуться,

Чудо выдрало меня…

– запел тот, что шел первым.

Лица их были закрыты у кого личинами, у кого просто платками.

– Это еще что за блазни[14]? – Улеб, никогда такого здесь не видавший, скорее удивился. – Рядиться-то рано еще.

– Если бы они не были такими нелепыми, я бы даже испугался, – пробормотал Бер.

Улеб шел первым, Бер за ним. Кругом высились сугробы, прорезанные узкой тропкой. Блазням тоже приходилось идти по одному. Но все же они попытались взять противников в кольцо: двое с одной стороны и еще один с другой сошли с тропы и полезли через сугробы, заходя с боков. Двое остались на тропе впереди и шли навстречу.

– Вы ли это, славные витязи! – проблеял ближайший блазень на тропе измененным, тонким голосом.

– Вы кто такие? – окликнул Улеб.

– Мы – лешачихи… ну, знать, дочери старухи из леса.

– Далековато вы от леса забрались. Мать не заругает?

– Не ваша печаль. Возьмете нас в жены? Мы же красоты несказанной, глянешь – ослепнешь.

– Не любим мы таких дев нескромных, что сами навязываются, – ответил Улеб, по росту и голосу узнавший Добровзора. – Поищите себе других женихов.

– А если не хотите, – нарочито низким голосом добавил второй блазень, – мы сами вас возьмем!