Смерть в семье - Кэролайн Данфорд (2019)

– Спасибо за такую милую метафору, – отозвалась я. – Уверяю вас, я неутомимый охотник.

Он рассмеялся:

– Ну и дела, служанка дерзит мне в моем собственном доме! Вы как будто подозреваете меня в убийстве кузена Жоржа?

Я быстро обдумала предложенную версию. Надо сказать, раньше мне это в голову не приходило, а теперь я вдруг осознала всю опасность своего положения.

– Нет, – осторожно сказала я, – не подозреваю. Но думаю, что у вас был мотив спрятать эту книгу. И еще вы не кажетесь мне опечаленным смертью кузена. Могу предположить, вы что-то знаете об убийстве, но почему-то не желаете делиться сведениями с полицией.

Мистер Бертрам два раза хлопнул в ладоши:

– Браво! Блестящее предположение!

– Не смейтесь надо мной! – выпалила я, но быстро взяла себя в руки и добавила: – Пожалуйста, сэр.

– А вам-то что за дело до вчерашнего преступления в этом доме?

– Здесь некоторые намекали, что я могу быть к нему причастна.

– То есть хотите оправдаться?

– По крайней мере, не хочу уйти отсюда без рекомендаций.

– Значит, вы не из тех, кто ищет справедливости ради справедливости?

– У меня не было случая выяснить это о себе, – честно призналась я. – Но я, естественно, огорчусь, если истинный преступник не понесет наказания.

– Естественно.

– Вы мне не верите?

– Не сказал бы, что мне часто приходилось иметь дело с честной прислугой. По моему опыту слуги не склонны скорбеть о почивших хозяевах – их больше заботит, кому по завещанию достанутся хозяйские штиблеты.

– Тогда у них, наверное, очень бедные хозяева.

Мистер Бертрам кивнул:

– Может, и так. Но я клоню к тому, что низшие классы, как правило, не доверяют высшим, а высшие – в нашем случае выше среднего – не доверяют полиции.

– Боитесь огласки? – догадалась я.

– Именно так. Не желаем выставлять свои семейные дела на потеху публике. Но, возможно, недоверие к полицейским основано еще и на том, что эти люди не способны достичь нашего уровня жизни.

– А вы считаете сержанта Дэвиса порядочным человеком?

Мистер Бертрам пожал плечами:

– У вас есть другие вопросы, Эфимия?

– Есть. Скажите, кого вы защищаете.

Мы снова уставились друг на друга в упор. Затем, к моему удивлению, он все-таки ответил:

– Господь свидетель, есть только один человек, которого можно заподозрить в этом убийстве. Но я, разумеется, буду отрицать, что наш с вами разговор имел место, если у вас не хватит ума сохранить его в тайне.

– Конечно, – кивнула я, – вы ведь джентльмен.

Он слегка покраснел, но за словом в карман не полез:

– А вы служанка.

– У нас разное общественное положение, но, мне кажется, схожие моральные устои.

– Сударыня, вы обвиняете меня в наличии морали?

– Не смейтесь, сударь. Я думаю, вы поступили нечестно, украв книгу из библиотеки, но сделали это из лучших побуждений. Вы хотели кого-то защитить. Кого же?

– Мою сводную сестру Риченду. Родственники у меня довольно эксцентричные, но Риченду я люблю больше всех.

– И на этом основании вы готовы простить ей убийство? Теперь я понимаю, почему вы не можете найти общий язык с полицией.

– Нет, не понимаете. Я не знаю наверняка, виновна ли Риченда в убийстве, а если виновна, не одобряю ее поступок. Но у нее есть смягчающие обстоятельства.

– Вы хотите сказать, что мистер Лафайетт был замечен в недостойном поведении?

– Для моего кузена можно было бы составить исчерпывающую эпитафию из слухов. Она бы звучала…

– Могу догадаться, – перебила я. – Значит, ваш кузен был близок с мисс Ричендой?

Он поморщился:

– Скажем, я всегда думал, что причиной столь поспешного бегства Риченды из дома было не только ее желание заняться политикой.

– Не понимаю…

– Она уехала, когда здесь поселился кузен Жорж.

– Ах, тогда ясно.

– Надеюсь, ничего вам не ясно, – пробормотал мистер Бертрам.