Единая теория всего. Парадокс Ферми - Константин Образцов (2019)

– Очень многое зависит от тебя сейчас, Савва Гаврилович. В гонке вооружений, которую нам навязали империалисты, мы сейчас догоняющие, так уж вышло. И скажу тебе честно, догоняем мы пока их с грехом пополам. Если получится то, что ты предлагаешь, это изменит баланс сил в мире, ни больше ни меньше. И мне – нам! – нужно прямо сейчас решать, какой стратегической линии будем придерживаться в ближайший год-полтора. Пока не получим на руки, так сказать, решающий аргумент. Образно говоря, представь себе командира батальона на передовой, который удерживает высоту от превосходящих сил противника. Если он знает, что через два часа подойдут танки – то будет стоять насмерть, а то и на контратаку решится. А вот если нет, то появляются варианты. Может быть, отступить, закрепиться на другом рубеже, сманеврировать, да хоть в лес уйти и там партизанить. Вот я и хочу, чтобы ты, глядя сейчас мне в глаза, ответил: подойдут танки?

Савва не отвел глаз:

– Подойдут, товарищ Маршал Советского Союза.

Маршал вздохнул.

– Признаться, я позволил себе посоветоваться перед нашим заседанием кое с кем. Ты с ним знаком. Академик Пряныгин. Знаю, он уже давал год назад свое заключение, но всё же… Я прямо спросил его мнение: возможно ли в принципе реализовать этот проект.

– И что сказал Иван Дмитриевич?

– Он интересно так ответил, в своем духе. Мол, если кто-то это и сможет сделать, то только Ильинский. А потом добавил: и не сделать может тоже только он. Как это понимать?

– Не знаю, товарищ маршал.

– Тогда ты мне скажи сам: сделаешь эти свои расчеты?

Савва задумался на мгновение, а потом твердо сказал:

– Да.

– Ну, добро. Верю в тебя, Савва Гаврилович. От имени партии и правительства это говорю. Все, иди и берись за работу.

И они снова пожали друг другу руки.

* * *

Кортеж из черных автомобилей исчез, как и появился, и площадка перед НИИ опустела. Хмурый весенний день был как будто не в духе: надвинулись тучи, посыпался мокрый снег с крупным холодным дождем, и солнце раньше времени засобиралось за горизонт. В просторном кабинете сгустились тревожные сумерки, и пришлось включить лампы дневного света, от чего стало еще тоскливее и бесприютнее.

Савва с Гуревичем сидели за длинным широким рабочим столом, заваленным высокими пачками перфорированной бумаги с расчетами, черновиками, рулонами миллиметровки, перфокартами и промасленной оберткой из-под Галиной снеди, и играли в шахматы. Партия не клеилась: фигуры словно утратили интерес к состязанию, прониклись друг к другу неожиданным миролюбием и бесцельно толклись по доске, сцепившись в итоге в неразрешимый цугцванг, явно стремясь свести поединок к ничьей. Настроение у обоих друзей было подавленным: вроде бы и защита прошла без сучка и задоринки, и оценка работы оказалась самой высокой, но то ли погода стала тому причиной, то ли усталость, то ли неожиданное осознание, к чему и насколько близко они подошли в своих изысканиях, но в голову лезли невеселые мысли и радоваться не хотелось.

Они долго играли молча. Потом Савва задумчиво произнес:

– Думаешь, наши это действительно сделают?..

– Что?

– Ударят первыми.

Гуревич покачал головой:

– Нет, не думаю. Но… Не знаю, старик. Не знаю.

– Даже при ограниченном поражении последствия для планеты могут быть катастрофическими, – заметил Савва.

Гуревич шумно вздохнул.

– Не хотел тебе говорить, но если уж зашла речь… Мне тут по секрету шепнули, что специализированному НИИ уже дали задание просчитать экологические последствия ядерного удара по Северной Америке и Западной Европе. Я лично считаю, что до этого не дойдет, просто для полноты картины анализируют… Хотя кто знает. Будем надеяться на здравый смысл.

– Я тоже только на него и надеюсь. Смогли же остановиться во время Карибского кризиса.