Пожирающая Серость - Кристина Эрман (2019)

– Ну же, просвети меня. И я сама решу, нравится мне это или нет.

– Ладно. – Джастин услышал, как сильно дрожит голос сестры. Он потянулся под стол и сжал ее потную ладонь. – Скелет показывает, что грядут большие перемены. Можно даже сказать, расплата. И в паре с твоей картой… это ответ на твой вопрос. Город может быть в опасности из-за тебя.

Лицо Августы лишилось последней кровинки:

– Абсурд! Я всю свою жизнь ставила Четверку Дорог превыше всего. Кому, как не вам, лучше знать об этом?

Пальцы Мэй впились в ладонь Джастина.

– Карты не врут.

– Значит, ты неправильно их истолковала. – Августа стукнула кулаками по столу. Мэй отпрянула, с ее уст сорвался тихий всхлип. – Попробуй еще раз.

– Иначе их не истолковать. – Мэй почти перешла на шепот. – Я знаю, это не то, что ты хотела услышать. Но ты задала два вопроса. Так карты ответили на них.

Голос Августы понизился до злобного змеиного шипения:

– Погиб хороший человек, Мэй. Откуда мне знать, что это не повлияло на твои способности предсказывать будущее?

На глаза девушки навернулись слезы. Джастин захлестнула пламенная ярость. Мэй всегда боготворила Августу. Наказывать ее за честность было жестоко.

– Полагаю, тебе придется ей довериться, – сказал он. – Придется, хоть я и понимаю, как это сложно. Потому что мы единственные в Четверке Дорог, кто не поддается твоему внушению.

Августа рыкнула от раздражения и встала, едва не задевая головой потолок комнаты. Джастин приготовился к потоку словесных оскорблений, но ее слова прозвучали очень тихо:

– Когда-то этим городом управляли Сондерсы. Но мы справились с его защитой гораздо лучше. Я намерена сделать все, чтобы так и осталось.

Она ушла под вой мастифов, ждущих ее возвращения.

Джастин уставился на Восьмерку Костей и заметил, что на треснутом черепе остались кусочки плоти. Что же подвигло Хэтти Готорн нарисовать такие омерзительные, наглядные иллюстрации? Он повернулся к Мэй, сестра сидела, обняв колени.

– Мы знали офицера Андерса всю нашу жизнь. – Вены на ее лбу взбухли, словно под кожей извивались корни. – А теперь его просто… нет.

– Да, и поэтому мама злится. Дело вовсе не в тебе.

Мэй опустила голову.

– Я знаю.

– Ты правильно поступила, сказав правду. – Джастин сомневался в искренности своих слов. Но Мэй было необходимо их слышать.

– Разве? – Тусклый свет комнаты подчеркивал черты лица Мэй, пока она не стала выглядеть так же, как звучал ее голос: хрупко и тоненько, как хрустальная ваза, раскачивающаяся на краю камина. – Я только и делаю, что приношу плохие вести, Джастин. Люди гибнут, причиняют друг другу боль или исчезают.

– Ты знаешь, что это далеко не все, – ответил он. – Карты хитры. Они не рассказывают все.

– Они рассказывают достаточно. – Мэй твердо смотрела перед собой. – Иногда я это ненавижу. Знание, ответственность. – А затем она произнесла слова, которые, как Джастин подозревал, сдерживала со дня собственного ритуала три месяца назад: – Тебе не понять.

В тот день, как только сестра коснулась дерева, ветви ожили. Узловатый ствол боярышника низко поклонился. И Джастин, сдерживая слезы, смотрел, как лес перед ними тоже начал клониться, пока между согнутыми ветвями не засверкало озеро за коттеджем Карлайлов.

Если ритуал Джастина был худшим днем в его жизни, то ритуал Мэй с малым отрывом занимал второе место.

– Конечно, нет, – сухо произнес Джастин. – Объясни мне еще раз, как тяжело быть могущественной.

– Прости. Я не хотела…

– Я знаю, – перебил Джастин. Его бессилие было последним, что он хотел обсуждать. – Семья Сондерс. Мэй, если есть хоть малейшая возможность, что они помогут нам остановить это…

Лицо Мэй помрачнело.

– Знаю. – Она медлила. – Но мама сказала к ним не приближаться. А у нее всегда есть свои причины.