Ему следовало спросить Тесс, куда она уезжает. А где она была вчера ночью, когда ее студия сгорела дотла? Он должен был потребовать ответы. У нее любовный роман? Или нечто более зловещее?

Все мы преступники, Генри. Или ты забыл об этом?

Он услышал скрип половицы. Звук обуви, шаркающей по твердой поверхности.

Шаги. Это определенно были чьи-то шаги. Тихая шаркающая походка где-то на кухне.

Он плотно закрыл глаза и велел своему мозгу наконец отключиться и погрузиться в сон.

Снова послышались звуки из кухни: шорох и скрип.

Эмма спала наверху. Он вспомнил, что она сказала ему в ту ночь, когда случился пожар: Дэннер говорит, что в следующий раз будет хуже. Она говорит, что случится что-то плохое.

Генри медленно скатился с дивана, запутавшись ногами в одеяле словно бабочка, вылезающая из кокона. Он высвободил ноги и стал красться на кухню.

Он низко нагнулся в темноте, упираясь пальцами в прохладную и шероховатую мексиканскую плитку на полу. Ни звука. Он ясно видел раковину, плиту и холодильник. Там никого не было. Вид на другую половину кухни с обеденным столом и буфетом был загорожен стойкой для завтрака.

За его спиной диктор что-то бормотал о тропическом фронте.

Генри начал подниматься, он пошарил пальцами по стене за собой и нашел выключатель. Одним быстрым движением он включил свет.

В следующее мгновение Генри издал дикий вопль.

Там, за столом, аккуратно устроившись на стуле, сидела кукла Дэннер. Она смотрела на него и улыбалась зашитым красным ртом, безобразным, как кривой шрам.

– Папа? – донесся сверху встревоженный оклик Эммы. Проклятье! Он разбудил ее.

– Прости, милая, – закричал Генри, не сводя глаз с куклы. – Я нечаянно прищемил пальцы на ноге. Ложись спать, пожалуйста!

Какое-то время он слышал шум сливного бачка в туалете. Потом щелчок закрываемой двери в спальне Эммы.

Они с Дэннер сцепились взглядами, неподвижные, как статуи.

– Хватит с меня твоих выходок, – сказал он ей.

Генри отодвинул стул и поднял куклу под мышки, так что его руки сомкнулись у нее на груди. Она оказалась тяжелая, как мешок цемента, – по меньшей мере восемьдесят или девяносто фунтов. Чертов песок. Что за безумная идея?

Он оттащил куклу в кладовую и опустил ее там рядом с пустыми ведрами, швабрами и метлами. Пиная ее ноги, он закрыл дверь. Потом, даже сознавая, как это глупо, взял кухонный стул с высокой спинкой и заклинил им ручку кладовой.

Внутри что-то сдвинулось. Возможно, упала швабра, громко стукнувшая в дверь с внутренней стороны. Потом – тишина.

Глава 68

– Расскажи мне свой главный секрет, – сказала Клэр. – Тот, о котором ты еще никому не рассказывала.

Они лежали обнаженными в постели, и Клэр проводила пальцами по упругому животу Тесс, касаясь едва заметных послеродовых растяжек, напоминающих линии на карте.

«Кожа – это карта, – подумала Клэр. – Наше тело помнит все». Не только отметины от беременности, но бесконечные шрамы, веснушки, родинки и морщинки. Морщинки от смеха и от гнева. Крошечные волоски, которые вырастают в неположенных местах.

Тесс рассказала Клэр обо всем, что случилось за последние недели. Самоубийство Спенсера, слова на деревьях, чудесное спасение Эммы из бассейна, пожар в ее студии, необъяснимое поведение Эммы и куклу Дэннер, в которую, по словам Генри, вселился дух Сьюзи. Она рассказала и о том, как читала старый дневник Сьюзи, который Генри прятал в коробке для инструментов.

– Я расскажу тебе о том, как все закончилось у «Сердобольных Разоблачителей», – со вздохом сказала Тесс.

В самом деле? Как далеко она готова зайти?

Тесс представила, каково было бы рассказать Клэр абсолютно все. Освободиться от этого бремени. Наконец-то назвать по имени ту ужасную вещь, которую она совершила десять лет назад, тот единственный поступок, навсегда изменивший ее жизнь.