Я знаю, кто ты - Элис Фини (2019)

– С памятью у меня все в порядке, спасибо. – Она сердится на врача больше прежнего, но старается быть вежливой. Ей нужна помощь этого человека, чтобы стать тем, кем она хочет. – Вы говорили, что биопсия – это просто предосторожность, и волноваться не о чем.

Доктор опускает взгляд, как будто забыл свою роль и ожидает найти шпаргалку в своих ладонях. Его большие пальцы крутятся один вокруг другого в каком-то гипнотическом танце.

Мегги еле сдерживается, чтобы не цокнуть языком. «Он снова не сделает мне операцию», – думает она и чувствует, как внутри закипает злость. Ей никогда толком не удавалось контролировать свою злость. Если уж она на кого-то рассердится, то буквально на всю жизнь. Мегги знает, что так себя вести плохо и глупо, но ничего не может с собой поделать. Она унаследовала тяжелый характер от отца, а тот – от своего отца, такой вот наследственный дефект. Она выпрямляется на стуле и тщетно старается сохранять спокойствие.

– Если вы отказываетесь делать операцию, я найду другого врача, который…

– Мне очень жаль, но мы нашли опухоль.

Комната со всем, что в ней находится, погружается в полную тишину, как будто слова врача создали вакуум и засосали все, что Мегги могла бы сказать в ответ, без остатка.

– Ясно, – говорит она. – Так удалите ее, когда будете делать операцию.

– Боюсь, это невозможно. У вас рак груди, – его голос звучит так ласково, что ей кажется, она сейчас заплачет.

– Я не понимаю, – шепчет она.

– Результаты биопсии подтвердили, что образование злокачественное. Судя по тому, что видно на снимках, рак уже дал метастазы, но есть методы лечения, которые можно попробовать, – что-то по страховке, что-то в частном порядке.

– Я не понимаю, – снова произносит Мегги.

– Я написал вашему терапевту. Советую вам посетить его как можно скорее.

– Я не понимаю! Как это может происходить со мной? – Мегги говорит громче, чем раньше, ее голос слегка дрожит, как будто что-то в ней только что сломалось.

Слезы наполняют ее глаза, и она позволяет им бежать по щекам. Никто не видел ее плачущей уже более тридцати лет, но сейчас это ее не волнует. Сейчас ее ничего не волнует.

Врач кивает. Она видит, что он раздумывает над формулировкой, пытается составить слова в аккуратную фразу, прежде чем выпустить их изо рта.

– К сожалению, это нормально. Это случается гораздо чаще, чем кажется.

Мегги ненавидит это слово – нормально. Вот бы он перестал его употреблять.

– Сколько мне осталось?

– Ваш терапевт сможет…

Мегги наклоняется через стол:

– Сколько. У меня. Времени?

Врач отводит взгляд, качает головой и снова смотрит на Мегги.

– Ни один врач вам не скажет этого точно, но, судя по тому, что я видел, совсем немного. Мне очень жаль.

Пятьдесят семь

Мужчины все время исчезают из моей жизни. Не понимаю, что происходит.

В одном полотенце я бегаю туда-сюда по дому Джека и зову его снова и снова, как будто у меня от беспокойства развилась редкая форма синдрома Туретта. Я заглядываю по очереди в каждую из незнакомых комнат и вдруг обнаруживаю на первом этаже детскую спальню. В ней розовый ковер и белая мебель, в углу сияет яркими красками книжная полка, по кровати разбросаны игрушки. Комната напоминает мне о далеком прошлом, погружает меня ненадолго в воспоминания. Она так странно, сверхъестественно похожа на мою спальню над лавкой букмекеров! Я стою и смотрю, как зачарованная. Смущенная. Взволнованная.

Не схожу ли я с ума?