Право на месть - Сара Пинборо (2019)

Говорят, женщины – слабый пол. Более эмоциональный. Какой дурак это придумал? Влюбленный мужчина – воплощение слабости. Влюбленный мужчина расскажет тебе все. Поделится всем. Отдаст тебе все. И он отдал. Когда я повернула краник внутри него, вся история полилась наружу. Понимаешь, он любил тебя, любил на свой слабый манер. Он показал мне письмо, которое твоя мать отправила ему еще в две тысячи шестом году, когда он дал ей деньги. Он сохранил это письмо.

Джон сказал – они назвали тебя Кристал, но он думал, что Шарлотта изменит твое имя на Аву. Она всегда хотела назвать тебя Авой, но он ей не позволял. Он считал имя Ава старушечьим, но теперь думал, что оно красивое. Он плакался и плакался о том, что хотел бы знать тебя или знать, где ты, и расстраивался, что ты, вероятно, ничего не знаешь о нем. Ничего хорошего. Он хотел, чтобы ты знала о его любви.

Если честно, то я с трудом сдерживала смех. Что такое с мужчинами? Они сами творят свои несчастья, а потом ведут себя так, будто в этом виноват кто-то другой. В их генах столько жалости к самим себе. Или к тому, что в их джинсах. Он хотел найти тебя, но не знал, с чего начать, попытался выйти на связь с надзирающим инспектором, но тот сказал, что ему придется дождаться, когда тебе исполнится восемнадцать. На что он надеялся? Его усилия могли привести к тому, что им бы пришлось создавать новую личность, а можешь мне поверить, это ох как недешево.

Я сказала ему, чтобы он забыл тебя и продолжал жить дальше. Внушила ему, что его будущее со мной. Он был слабым – всегда слабым – и согласился. Я, конечно, взяла письмо. Хватит жить прошлым.

Джон не заслуживал того, чтобы сохранять это письмо, – он не видел в нем ключа, по которому можно было найти вас обеих, хотя этот ключ был прямо перед глазами. Маленькая выцветшая почтовая марочка на конверте. Но я увидела. Увидела ее очень четко.

59

Мэрилин

Хорошо, что я вернулась рано, потому что вскоре после того, как я вышла из ванной, мне в номер позвонил Саймон и сказал, что выделил переговорную для некоторых вопросов, которые хотел бы обсудить со мной. Он бледен, и сутулость его плеч кричит об усталости, и мне не нужно спрашивать почему.

– Выглядите вы неважно, – говорю я. Мое сердце екает, когда он роняет на стол пачку распечаток и инструкций и включает проектор. На столе стоит тарелка с печеньем, но ни он, ни я к нему не прикасаемся. – Я бы наверняка могла заняться сегодня другими делами. – Например, помогать подозреваемой в бегах.

– Я в порядке. Не выспался немного.

Других объяснений мне не требуется. Лиза – главная новость месяца, и хотя полиция не обнародовала никаких новых свидетельств, это не мешает всем новостным каналам беспрерывно говорить о ней и копаться в ее прошлом. Для Лизы и меня это может быть полезным, но для Саймона, вероятно, нет.

– Как бы то ни было, – продолжает он, – я хочу просмотреть различные подготовительные программы и системы поощрений, которые есть в группе отелей Мэннинга как для почасовиков, так и для персонала на полной ставке. Я хотел сделать так, чтобы у каждого была возможность реализовать себя.

– Именно это сказала бы Лиза. – Эти слова срываются с моего языка, прежде чем я успеваю захлопнуть рот. – Извините, я не должна была… просто… что бы она ни сделала или сделала, она использовала эту философию, когда нанимала людей, и у меня нет никаких оснований считать, что это не шло от души.

Я говорю настороженно, и какая-то моя часть провоцирует его выгнать меня. Если выгонит, моя жизнь будет в дерьме, но я тогда буду свободна и помогу Лизе найти Аву.

Я жду, что Мэннинг поставит меня на место, но он вместо этого устремляет взгляд в потолок, словно хочет сказать что-то, но все еще не знает что.

– Это странно, – говорит он наконец. – Наверное, «странно» не совсем точное слово, но это и правда странно.

– Что вы имеете в виду?