Право на месть - Сара Пинборо (2019)

Все закончилось быстро, потом он ушел, а Шарлотта осталась, измученная, дрожащая, одна в темноте. Ночью она описалась. На этот раз не во сне. Она не могла пошевелиться. Она и сейчас не может пошевелиться. Но должна. Кейти ждет. Она принимает половинку одной из материнских таблеток и с трудом поднимается. Ее мокрая пижама на полу, низ порван. Она не смотрит на пижаму, натягивает какие-то трусики, потом джинсы и джемпер. На свое тело она тоже не смотрит. Ей хочется отскрестись, чтобы ничего не осталось, но не здесь, пока он в доме.

Одевшись, Шарлотта достает бутылку из-под кровати, делает два больших, долгих глотка, чтобы водка выжгла ее дочиста изнутри. Отодвигает стул, тихо открывает дверь. Страх пронизывает ее, а она ненавидит бояться. Она пытается обратить боязнь в злость и знает: злость придет, но сначала нужно выйти из дома, убежать подальше. Трудно быть злой, когда ты чувствуешь себя такой маленькой.

Шарлотта слышит звук включенного телевизора, какая-то программа про лошадиные скачки. Ноги ее дрожат, когда она спускается по лестнице – медленно, осторожно, тихо говоря себе: «И где же мама? Если бы мама была здесь, этого бы не случилось, хотя она и называет меня маленькой сукой и геморроем. Она должна была быть здесь». Она морщится с каждым скрипом половых досок – Тони может услышать и окликнуть ее, а то и чего похуже.

Сердце у нее в пятках, она заглядывает в гостиную. На полу банки из-под пива. Коробка еды навынос. Ноги в брюках, вытянувшиеся на диване. Храп. Волна облегчения накатывает на нее, прилив получше, чем от приема любой таблетки. Спит. Он уснул.

– Шаррот?

Она у входной двери, когда тоненький голос останавливает ее; Шарлотта поворачивается, видит в дверях гостиной Даниеля с Кроликом Питером.

– Ты куда, Шаррот? – снова спрашивает он. Голос у него тихий, но не очень.

– Ухожу. – Шепот. Раздраженный. Она хочет уйти.

– А я?

– Нет.

Его пухлое личико кривится, она видит слезы, собирающиеся в его больших глазах, и понимает, что он в любую минуту может разреветься, и тогда Тони проснется, и кто знает, что может произойти.

– Хорошо, – говорит она. «Заткнись, заткнись, не реви, маленький говнюк!» – Только тихо.

Плаксивое выражение на лице Даниеля сменяется радостной улыбкой, слезы забыты, он делает, что ему сказано, тихонько садится на нижнюю ступеньку и неловко натягивает ботиночки, а она берет его голубую курточку, купленную в комиссионке, слишком большую для него. Засовывает его руки в рукава, прижимая палец к губам, тихонько открывает дверь, и они выходят на октябрьский холодок.

У Даниеля такой вид, будто он вот-вот взорвется от радости, он протягивает ей руку, другой прижимает к себе Кролика Питера. Шарлотта берет его маленькую теплую ручку в свою и быстро тащит по улице. Она не хочет, чтобы он был с ней. Что скажет Кейти? Почему он не мог остаться дома? Почему он вечно должен быть в центре всего?

Малыш что-то бубнит, шмыгает носом – из носа текут сопли, – и ей приходится идти медленнее, приноравливаться к его шагу, они идут по пустырю, его неуклюжие ноги время от времени спотыкаются. Что, если мать придет, пока их нет? Эта мысль заставляет ее улыбнуться. Тони спит, Даниеля нет – да она просто взбесится. Они начнут ссориться. Пускай поволнуются. Пойдут к качелям, будут его искать. Она представляет себе панику матери, отбрехивания Тони, и ей хочется смеяться, бежать и напиться.

Пусть они обосрутся. Все.

И вот она, ее злость. Шарлотта чуть крепче сжимает руку Даниеля.

62

СЕГОДНЯ

Мэрилин

Слава богу, слава богу, мы заканчиваем. Это утро длилось бесконечно, и в конце даже Саймон начал постукивать туфлями под столом. Хорошо хоть он ничего не запланировал на день. Если я буду пошевеливаться, то вернусь в отель к Лизе через полчаса. Я хватаю сумочку – она лежит под столом – и проверяю телефон. Пропущенный звонок с незнакомого номера. Черт!