Право на месть - Сара Пинборо (2019)

– Нет. – Голос Кейти звучит жестко, она садится на корточки, прижимая к земле и подругу, теперь их колени упираются в подбородки, а от этого рубцы на бедрах Шарлотты горят больнее. – Нет. – Она качает головой. – Мы убежим. Вместе. Непременно. – Она достает из кармана курточки раковину, которую привезла из Скегнесса, подносит к уху Шарлотты. Кейти делает это не в первый раз, но Шарлотте каждый раз это кажется волшебством – она слышит из раковины звук моря. – Мы заставим их заплатить, – говорит Кейти. Она подается к Шарлотте и прижимает свои губы к ее. – Твою семью и мою.

Шарлотта кивает, мать и Даниель за ее спиной растворяются, исчезают.

– Мы заставим их заплатить, – соглашается она.

«Все должно так или иначе разрешиться».

49

СЕГОДНЯ

Мэрилин

Я спала не больше часа; наверное, дремала, все время просыпаясь; мне пора на работу, а в голове у меня стучат молотки, во рту сушь, сердце колотится слишком быстро, как случается при бессоннице. Я всю ночь думала о Лизе и обо всем, что ей приписывают. У нее раздвоение личности, иначе это не объяснить. Может быть, поделиться этой мыслью с полицией – в остальном от меня пользы не больше, чем от козла молока. Не могу вспомнить ни одной даты из прошлого года, даты, которая может иметь значение. Все мои дни слились в какой-то туман из работы и дома.

Лиза убила Джона. Она отправляла Аве эти послания. Я помню ее тихое счастье, когда появился Саймон. Как же было очевидно, что они с самого начала понравились друг другу, – все эти организованные им встречи, в которых не было необходимости. А как она нервничала перед тем ужином – будто девчонка. Могла ли она одновременно быть той Лизой, той психопаткой? Даже если я по своей глупости ничего не замечала, то Ава-то должна была? Может, и нет. Она девчонка, погружена в собственную жизнь.

А тест на беременность? Вероятно, у Авы был бойфренд. Нашла ли его полиция? Он не имеет никакого отношения к случившемуся? Он не имел для Авы большого значения. Она слишком зациклилась на своей фейсбучной любви. Мне просто нехорошо от всего этого безумия.

Я кидаю сумочку на стол и стараюсь напустить на себя легкомысленный вид, но в офисе стоит возбужденный гул голосов. Они обсуждают это. Конечно это.

– Нет, я что говорю. Она замочила своего бывшего. Угрохала его. И при этом приходила сюда вся такая милая, и доброжелательная, и нормальная. – Тоби откидывается, ставит свой стул на задние ножки, словно какой показушный подросток в школе. – Абсолютно чокнутая.

– Я вот за дочку ее переживаю. Где она, по-твоему?

– Наверно, мертва.

– Джулия!

– Да, это ужасно, но, вероятно, так и есть.

Женщины собрались вокруг стола Джулии, никто из них не обращает внимания на меня.

– Пенни здесь? – весело и легкомысленно спрашиваю я.

Головы поворачиваются, взгляды через плечо, они замолкают.

– Она мне прислала эсэмэску. – Руки Джулии сложены на груди, взгляд пристальный, уверенный. – У нее деловой завтрак, так что раньше десяти вряд ли будет.

Пенни и Джулия сидят на дереве и обмениваются эсэмэсками… Маленькая пронырливая Джулия – глист в желудке нашего мира.

Звонит телефон.

– Не отвечай, это репортеры, – говорит Стейси, когда я тянусь к трубке. – Они с самого утра звонят. Наверно, скоро и вживую появятся.

– Бедная Пенни – свалилось ей все это на голову. – Джулия поворачивается ко мне спиной и аккуратно замыкает кружок на прежний манер, оставляя меня снаружи. – Но откуда она могла знать? Я что говорю: разве кому могло прийти в голову, что человек может делать такое и при этом спокойно каждое утро приходить на работу?

В их разговоре присутствует какая-то истерическая хохотливая нотка, от которой меня злость разбирает. Значит, ничего страшного, что Пенни не знала; ничего страшного, что у Тоби не возникло никаких подозрений, но я каким-то образом все же остаюсь замазанной этим говном?