Право на месть - Сара Пинборо (2019)

Но ощущуния безопасности нет. У нее все еще болит тело, после того как ее избил Тони, раздраженный приездом женщины из соцслужбы в прошлый вторник. Ремень оставил рубцы сзади на ее бедрах, и в этот раз появилось что-то новое. Какое-то звериное выражение на его лице. Это напомнило ей обжорку, что ей совсем не понравилось. Его лицо, плач Даниеля, голос утешающей его матери. Ее собственный визг и крики, когда ремень опускался на ее спину, она ненавидела себя за то, что не может сдержаться. Она не плакала. Даже потом, когда осталась одна. Она предпочла забыться в их песне, песне, которая принадлежала ей и Кейти. Она прослушивала ее снова и снова, громко в наушниках.

Она находится вне дома столько, сколько возможно, хотя полиция и соцслужба говорят о школе и счастливых семьях. Мать и Тони спят допоздна, а когда просыпаются, ее уже нет. Она ставит молоко или сок и хлеб рядом с кроваткой Даниеля и убегает. Пусть играют в счастливую семью, но втроем, без нее. В любом случае именно этого они и хотят.

Она либо сеет разорение, либо встречается с Кейти – так и проводит дни. Она просто живет для Кейти. Теперь у них есть свое убежище – неподалеку, на Кумз-стрит, там на полу одеяла, которые Кейти приволокла из дома, несколько свечей, украденных Шарлоттой из большого магазина в городе, две старые подушки из молодежного центра на Марли-стрит. Здесь она чувствует себя безопаснее всего. Кейти говорит, а она закуривает еще одну сигарету. Мать достала ее – вот что не отпускает Кейти. Ситуация противоположная ситуации Шарлотты. Проблема Кейти – в избытке любви. Кейти все любят.

– Может быть, мне не нужно курить вблизи тебя, – говорит Шарлотта и смеется. Кейти тоже смеется, встряхнув голубой ингалятор и выпуская из него струйку в воздух.

– У меня нет астмы. Даже доктор это знает. Не думаю, что он что-то туда влил. Может, он дал мне пустой флакон, чтобы она отстала от него. Он сказал – легкие у меня в полном порядке. Но разве она слушала? Нет, конечно. Это она не дает мне дышать. Она меня скоро удавит. Обнимет крепко и уже не отпустит.

– Ты почему не в школе? – Легкие Шарлотты сжались от дыма. Она продолжает курить. Ей бы хотелось выпить что-нибудь, но у Тони только две банки в холодильнике, и она не решилась взять одну. Она украдет что-нибудь позднее. Из магазина. Или еще откуда-нибудь. А может, одну из таблеток матери. У нее все зудит от желания, что-то вроде желания покурить.

– Сляпала письмо. Семейные проблемы. Это легко. Скоро все равно летние каникулы. Остались только спортивные дни и мероприятия, и моя мать не позволит мне в этом участвовать, если ей удастся.

Для Кейти все просто. Она хорошая девочка. Если бы Кейти пришлось побывать в обжорке, а потом она рассказала бы об этом, люди бы ей поверили. Ей бы помогли. Шарлотте не верит никто. Или говорят, что она сама виновата. Может, и виновата. Может, она – маленькая сука, как говорит ее мать, когда злится.

– Ладно, – говорит Кейти. – Идем прогуляемся.

Они вылезают в окно, поглядывая, чтобы никто не увидел, как они выбираются из их тайного убежища. Шарлотта протягивает Кейти сигарету, та берет ее, набирает в рот дыма, выпускает раз, возвращает окурок. Она не вдыхает. Шарлотта любого другого за это разорвала бы в клочья, но она знает, что Кейти курит только ради нее. Потому что это делает Шарлотта. Не для того, чтобы произвести впечатление, но чтобы показать, что они близки, как никто. Лучшие подруги. Нет, что-то большее. Шарлотте не нужны для этого слова. Слова могут все разрушить.

Они кидают камни в полуразрушенные дома просто потому, что могут, и какое-то время делают вид, будто они два последних человека на земле, в пустыне, оставшейся после атомной бомбардировки, как в программе по телику несколько лет назад, о которой ее мать все еще иногда вспоминает, потому что это сильно ее напугало. Истории выживания в конечном счете закончились, они направляются в парк и дальше на засранную игровую площадку.