Двойная звезда. Том 2 - Дана Арнаутова, Ирина Успенская (2019)

— Я сам! — Малкольм выхватил штаны из его рук и принялся натягивать, разом перейдя из хорошего расположения духа в куда более мрачное. — Вздумали считать меня больным, — пожаловался он не то Грегору, не то большому серо-белому коту, который таращил круглые, желтые, как у совы, глазища с верха напольных часов. — А я не болен! Ну, выпил лишнего… несколько дней… Скучно, Грегор!

Он посмотрел на дверь, закрывшуюся за Аранвеном, и спросил у камердинера:

— Криспин во дворце?

— Его наследное высочество играют в саду в мяч, — поклонился Джастин.

— В мяч… — скривился Малкольм. — Опять с фрейлинами, небось. Нет бы помочь отцу в делах. А королева?

— Ее величество изволит принимать итлийского посла в малой розовой гостиной, — снова поклонился камердинер.

— Выйди, — тяжело уронил Малкольм, и, дождавшись, пока они останутся наедине, мрачно сказал Грегору:

— Паршивый из меня получился король, Бастельеро. И отец паршивый. Думал, что уж в своей семье порядок всегда наведу. А на деле вышло, что жизнь прошла впустую. Думаешь, почему я пью? Тоска внутри… Будто крыса, что упала в бочку с зерном и выбраться не может, зато грызет… грызет… Вот как прогрызет дыру наружу — так я и сдохну.

Отведя взгляд, он принялся натягивать камзол.

— Ну что ты себе придумал, — осторожно сказал Грегор, мучительно маясь неловкостью, виной, беспомощностью и еще чем-то непонятным, но откровенно мерзким. — Криспин еще совсем молод. Можно подумать, ты в его возрасте за девицами не бегал! Да ему всего двадцать один — когда еще повеселиться?

— За девицами? В его возрасте? — растянул губы Малкольм в невеселой усмешке. — Бегал… Пока не встретил Джанет. И не смей кривиться, Бастельеро! Хочу — и буду ее вспоминать! Да у меня вся жизнь пошла бы иначе, будь я посмелее и поумнее. Если бы она осталась…

— А зачем тогда отсылал?! — не выдержал Грегор, впиваясь пальцами в подлокотники кресла и в упор глядя на сидящего на краю кровати Малкольма. — В конце концов, если тебе жизнь без нее не мила — ну так вернул бы! Не сейчас, а раньше! Или не отправлял вовсе. Проклятье, Малкольм, ты же никогда не любил Беатрис! Ну и поселил бы свою драгоценную Джанет где-нибудь в столице. Навещал иногда… Беатрис этого не заслужила, но ты-то! Ты ведь мог!

Он почти закричал последние фразы, но горло перехватила тугая петля бессмысленной ненависти на этого болвана, забравшего у Грегора единственную женщину, которую он любил, и умудрившегося сделать несчастным себя, а ее обречь на жизнь с нелюбимым и нелюбящим мужем. Всю жизнь, изволите видеть, страдал по фрейлинке, которую сам же отдал другому!

— Мог? — так же тихо и почему-то очень страшно выдохнул Малкольм, тоже отвечая ему бешеным, разом помутневшим взглядом. — Ты так думаешь? Ты… ты… Какой же ты осел, Грегор! Безмозглый рыцарь прекрасной королевы! Сколько ты по ней страдаешь, но так ничего и не понял! Ах, драгоценная пречистая Беатрис…

Он рванул ворот рубашки, открывая налившуюся кровью шею, сглотнул, тяжело и хрипло дыша. Грегор онемел, не зная, как предотвратить безобразную сцену, если Малкольм продолжит говорить о Беатрис так… За что?!

— Знаешь, что она мне сказала перед свадьбой? — Из уголка рта у Малкольма капнула слюна, но он этого не заметил, так и комкая в ладони ворот. — Я просил ее! Просил позволения оставить Джанет в столице! Я, король! У этой итлийской сучки, строившей из себя недотрогу, просил каплю понимания! А она сказала… Знаешь, что она сказала, Бастельеро?! Что она никоим образом не смеет мне указывать! Но воздух столицы очень вреден беременным женщинам и младенцам. И если Джанет останется, то она, Беатрис, не может ручаться ни за ее жизнь, ни за… Воздух, ясно тебе?! Вреден, Баргот вас всех дери! И тебя, рыцарь недоделанный, и эту лицемерную суку, которая тобой крутила, как хотела! Да если б она разок поплакала у тебя на плече, ты бы проклял Джанет — и глазом не моргнул! И не смей говорить, что нет! Не смей, слышишь?!