Обаятельное чудовище - Елена Сокол (2019)

Очень скоро в нашей маленькой семье случилось прибавление. К нам попал Ян. Нервный, испуганный мальчишка. Его отец допился до белой горячки, вышел во двор зимой в одних трусах и начал рубить топором снег. Случайно пришиб мать обухом. Приехавшая полиция передала Яна под опеку интерната. Ему было тогда уже шестнадцать — намного старше нас.

Но мы сошлись случайно. Знаете, в спецучреждениях, как в тюряге: свои касты, свои старшие и свои терпилы. Ян защищал нас, а мы помогали ему приспосабливаться к новым обстоятельствам. Нелюдимый, озлобленный, он напоминал дикого волчонка, но нам ужасно нравились его истории о том, как он любит мотоциклы, и как вернется к ним, стоит ему только выбраться отсюда.

Удивительно, но у нас троих даже мечты были общими. Все так переплеталось! Мы хватались друг за друга и держались все втроем на плаву только благодаря нашей дружбе. Закрытый ото всех пацан и две потрепанные жизнью девчонки. Как же нам было хорошо вместе! Наверное, простому смертному этого не понять.

И даже дружба Яна и Любови, переросшая со временем во что-то гораздо большее и сильное, она была такой чистой и светлой, что озаряла все вокруг. Да, воспитанники интерната дразнили их парочкой, кричали вслед пошлости, спрашивали об интимных вещах и воображали невесть что, но я знала, насколько наивными и детскими были их чувства.

Ребята даже за руку не держались, но искренняя любовь друг к другу ощущалась буквально во всем: в каждом взгляде, улыбке и слове. И мне было так радостно за них…

Пока все не кончилось.

Однажды за ней пришли.

— Разве кто-то удочеряет тринадцатилетних? — Спрашивали мы у Льва Константиновича.

Тот только пожимал плечами:

— Состоятельная пожилая пара. Своих детей нет. Таким не справиться с младенцем, так пусть подарят достойную жизнь тому, кто постарше. Не переживайте, будет у вашей Любови и хорошее образование, и деньги, и имя.

Ян очень переживал. Он словно чувствовал что-то. Не хотел ее отпускать. Но наш светловолосый ангел ушла. Как сейчас помню: мы стояли у окна, а она уходила со двора интерната со своими новыми родителями. Любовь махала нам рукой на прощание и, улыбаясь, посылала воздушные поцелуи.

— Она обещала звонить. — Пыталась утешить я парня, припадая носом к холодному стеклу. — Все будет хорошо…

Но мы расставались навсегда, и его сердце разбивалось, чувствуя это.

Любовь больше не объявилась.

Никто ничего не слышал о ней. На наши вопросы они не отвечали.

Пробравшись ночью в кабинет директора, мы включили компьютер, но в архив войти не смогли. Тогда в ящике стола Ян нашел какой-то блокнот с фамилиями воспитанников и непонятными цифрами напротив них. Рядом с именем его любимой стояла фамилия усыновителей. Мы отыскали информацию в интернете об этих людях, и Ян выписал адрес, по которому располагалось производство предприятия, которыми они владели.

На следующий день он сбежал. А вернулся еще через сутки — избитый до полусмерти. Его увезли в лазарет, и увидеться мы смогли только через две недели, когда меня к нему пустили.

— Она мертва. — Тихо сказал Ян. — Это все, что я знаю. И то, что, если буду задавать вопросы, то тоже умру.

Больше мы с ним не виделись.

На следующее утро пришли и за мной.

Я видела наблюдавшую за мной пару. Женщина лет сорока, немного бледная, но ухоженная, с твердой осанкой. И мужчина: он был чуть старше ее и выше, держался уверенно, много улыбался. Холеный дядька в дорогом костюме.

Они очень хотели произвести впечатление благодетелей, решивших дать новую жизнь одной из сироток.

— Яков. Инна. — Представились они, когда меня ввели в кабинет.