Мой персональный миллионер - Ирина Шайлина (2020)

Розы, которые Герман подарил за вторжение посреди ночи, уже завяли и растеряли свою красоту. Я отнесла их на мусорку, и теперь немножко грустила, что оставила тот нежный букет в ЗАГСе — было бы хоть что-то красивое. К хорошему привыкаешь быстро, что ни говори.

Теперь мне казалось, что жарко. Я отнесла Соню в комнату, открыла окно на кухне и никак не могла надышаться прохладой. Герман снова уехал, наверное, отчитываться, что женился. Померила температуру — почти сорок. Совсем нехорошо, и в груди печет. Позвонила сестре. Та не брала трубку. Бегает, поди, от своих кредиторов.

Дуня пришла сама, когда я пыталась сбить температуру прохладным душем. Помогало мало. От сестры пахло вином. Весельем. Отчаянным таким, на грани истерики. Она послушно разулась у двери, прошла на кухню. Я достала пачки из сумки, отнесла ей, бахнула на стол. Она подняла на меня немой взгляд. Потом полезла в свою сумку… за деньгами.

— Я долг тебе принесла, — сказала она тихо. — У тебя деньги откуда?

— А у тебя? — ответила я вопросом на вопрос. — Опять в долги влезла?

— Нет! — вздернула она подбородок. — Извини, что пришла и напугала. Я привыкла сама. Думаешь, ты одна такая самостоятельная? Да я с детства, как сорная трава, никому, кроме сестры, ненужная! Все бы хорошо, да сестра сама ребёнок. Не стоило мне тебя пугать. Я уже все… вернула деньги. И пальцы, как видишь, на месте.

— Ты откуда деньги взяла, дура?!

Дурой называть не стоило. Обиделась. Глазами сверкнула, дверью хлопнула. Ушла. На столе остались две кучки денег — Германовский миллион солиднее, но и Дунькина ничего. Надо убрать, пожалуй… Вернуть соседу, на развод подать. Вернуть себе честное имя и идиотскую фамилию.

Дверь со стороны подъезда истово царапали, словно какой-то дикий зверь пытался проникнуть в квартиру — Сатана с прогулки вернулся. Я впустила его, налила воды в пустую миску. Сонька снова проснулась. Вечер прошёл в хлопотах. Температура росла вверх, почти не реагируя на жаропонижающее. Я принялась звонить Дуне — когда дело худо, не до гордости. Мне помощь нужна. Она не брала трубку. Обиделась. Гришка тоже.

Сонька испачкала памперс. Я боялась поднять её ослабевшими руками, казалось, что я непременно её уроню. Обтерла бедного ребёнка влажными салфетками. Дочка дрыгала ножками и ворчала, ей надоело лежать, она хотела гулять у мамы на ручках. А мама не может. Ничего уже не может.

Использованный подгузник следовало выбросить. Я встала, и меня ощутимо повело в сторону. В голове надсадно зазвенело. Я падала в обморок только пару раз в жизни, в студенческую пору, но предшествующие симптомы помнила очень хорошо. Страх полоснул остро: не за себя страшно — за дочку. Я представила её, плачущей, пока больная мать без памяти лежит на полу возле кровати, и вздрогнула. Возненавидела себя за свою бестолковость и беспомощность. Медленно, словно шагая в воде, дошла до прихожей. Открыть дверь. Пересечь коридор. Позвонить в дверь соседа. Он хороший. Он… поможет.

Цель казалась невыполнимой. Пол уплывал из-под ног. Когда я добралась до входной двери, чувствовала себя так, словно марафон пробежала. Нет — три марафона подряд. Лицо покрылось испариной, липкий холодный пот стекал по спине. Руки весили тонны. Я с трудом поднимала их, а поворачивание ключа в замочной скважине — и вовсе сизифов труд. Но я справилась. Успела обрадоваться, что до цели всего несколько шагов. Дверь на себя потянуть, шагнуть вперёд, а там — Герман, там спасение.

И упала. Даже испугаться не успела, до того стремительно это произошло. Даже сознание не сразу потеряла: ещё в падении, когда мои измученные борьбой с болезнью ноги подогнулись, подумала — ну как так? Дошла ведь почти. Так нечестно! Потом ударилась головой о пол, не столько больно, сколько громко и все.

Финиш. Темнота.

Глава 8. Сатана