— Не буду я вас сводить. Ты сам не ведаешь, что творишь. Твоя прихоть может стоить нам чести рода. Эйва принадлежит Кархему, она его самка. Ты все равно не сможешь ее забрать, а Кархем ни за что ее не отдаст. Смирись, брат.

— Ирхат… — но она не дала договорить.

— Тарос, за предательство нас могут изгнать или вообще казнить. Чем она так привлекла тебя? — всплеснула руками.

Однако ответа не последовало. Тарос не знал, что ей ответить. И она права, слишком большой риск, но от одной только мысли об Эйве сердце заходится. Вот и сейчас, стоило подумать о ней, вспомнить запах, как грудь точно огненным обручем стянуло. А сестра поняла, тогда положила руки ему на плечи, подтянула брата к себе и уперлась своим лбом в его.

— Ты его друг, — произнесла негромко, — не предавай, не губи себя. Уступать самку всегда больно, но куда больнее остаться без сородичей.

— Бэригет, сестра, — погладил ее по голове, — ступай в гулум.

— Все равно не послушаешь, да?

— Не бойся, я знаю, что делаю. А тобой бы очень гордились мать с отцом.

Ирхат проводила брата взглядом, после чего зашла в шатер, где выхватила кинжал из ножен и со злостью запустила в столб.

— Гирак! (Дурак!)

Глава 19

— Кого сегодня прислать? — Фарата стояла в дверях и смотрела на вожака, который был явно не в духе.

— Никого, — бросил, не оборачиваясь. — Сегодня со мной будет Эйва.

— Но… — сразу забеспокоилась, — ты же хотел дать ей время.

— Фарата, я тебя уважаю и ценю, ты единственная моя родня, но прошу тебя, хватит. Мне достаточно упертых ослов в совете старейшин. Этим пням важнее женить меня, чем подумать о том, что на самом деле важно и нужно.

— Прости, — склонила голову, — я лишь…

— Печешься о благополучии девчонки, знаю, — наконец-то повернулся. — Но она моя самка и этой ночью она будет со мной.

Сегодня Кархем решил встретить Эйву в своих покоях, где она сначала споет, а потом разделит с ним постель. Недели ей вполне должно было хватить, чтобы освоиться и принять неизбежное. Но прежде чем звать свою птичку, Кархем наведался в купальную — лучшее место для отдыха головой и телом, ибо ничто так не снимает напряжение, как вода. Все ж день выдался сложный, настырность и твердолобость старейшин вывели из себя, насущные вопросы так и не были затронуты, зато все сидели и часы напролет разглагольствовали о красоте благородных оручек, которых вскоре приведут в чертоги на показ.

Когда вожак вернулся в покои, у кровати уже стояла его маленькая самочка, оказывается, Фарата привела ее с полчаса назад.

— Доброй ночи, бэр Кархем, — по привычке склонила голову.

Вот она — его бессонница последних ночей. Стоит, боится, в глаза не смотрит. Почему к ней так тянет?

— Доброй, Эйва, — подошел к девушке, — я же просил, смотри на меня, когда я рядом.

И она подняла взгляд, затем сама сняла с себя палантин:

— Какую песню желаете?

— Я желаю вовсе не песню, — понял, что хочет ее прямо сейчас. — Время вышло, Эйва. Я достаточно ждал.

А в ответ получил слезы, ручьи слез. Свершилось то, чего она так боялась. Значит, эта ночь станет для нее последней.

— Перестань лить слезы, — произнес с раздражением. — Убивать тебя никто не собирается.

— Будьте вы все прокляты, — прошептала чуть слышно, тогда как глаза зажглись яростью.

— Что ты сказала? — аж опешил от такой дерзости.

— Я сказала, — процедила сквозь зубы, — будьте вы все прокляты! — и бросилась в сторону, забежала за кровать.

Да эта птичка в мгновение ока превратилась в самую настоящую дикую кошку. Еще чуть-чуть и шипеть начнет. Однако Кархем растерялся, вроде слова девчонки задели, но в то же время восхитила ее отчаянная смелость. Знает же, что не сможет ничего сделать, а все равно готова бороться.

— Ты никуда не денешься, Эйва, — ухмыльнулся. — А будешь сопротивляться, себе же хуже сделаешь.