Мой Орк. Другая история - Лора Вайс (2020)

И убежала. Вот ведь хитрая лисица, издевается! Ну, ничего, в первую ночь он ей устроит трепку, если доживет до этой самой ночи и не сдохнет от постоянного желания. А Ирхат зашла в гулум, прижалась спиной к столбу. Радул ее хочет! Сильно хочет! Но сейчас вовсе не это заставило сердце колотиться как сумасшедшее, она осознала нечто очень важное — что любит его, любит до дрожи в коленях, до щемящей боли в груди. Ибо от одной только мысли, что Радул может отказаться от нее, хочется реветь раненым зверем.

Вдруг со стороны улицы донеслись звуки шагов, по которым орчанка сразу узнала незваного гостя и поспешила выйти:

— Тебе чего? — посмотрела на брата с опаской. Последнее время если он и приходил, то обязательно что-нибудь требовал или угрожал.

— Просьба есть.

— Опять? Что на этот раз? Учти, пугать меня больше нечем и некем, Мабарата тут нет.

— Не собираюсь я тебя пугать. И к Мабарату не повел бы.

— Так, зачем пришел?

— Всё за тем же. Помоги с ней встретиться. Родня Эйву от себя ни на шаг не отпускает, а Фаргар явно что-то задумал, у ее дома выставил круглосуточную охрану.

— А не думал, что он просто хочет обезопасить девчонку? Эйва и так настрадалась от вас, дайте ей пожить спокойно.

— Я ей не угроза.

— Если по сердцу, брат, то я тебе не верю. И против Фаргара ни за что не пойду. Хочешь видеть её, сам ищи возможность, а меня больше не втягивай.

— Габан, сестра — усмехнулся.

— Не надо, Тарос. Не дави на наши кровные узы, не поможет.

Так ничего и не добившись, Тарос ушел. А вот Ирхат забеспокоилась, знала она своего брата, хорошо знала. Он на грани. Но помогать ему, значит, идти против своей совести, против Радула, против Фаргара.

Тарос меж тем вернулся в гулум предназначенный для гостей. Остаться ему здесь вряд ли позволят. Как бы ни старался, а доверия не вызвал. Выходит, в любой момент на пороге может появиться стража и всё. Об Эйве придется забыть. Зря он решил идти сюда, зря не забрал Эйву, пока были в лесу. Но ничего, пока не выгнали, шанс еще есть. Надо всего-то выгадать момент, больше благородничать он не будет.

Эйва в это время сидела с матушкой за столом, братьев давно как спать уложили, отец отправился на задний двор за дровами, и в доме воцарилась тишина, нарушаемая терском поленьев в печке.

— Родная, почему ты молчишь? — уже который день мать пыталась разговорить дочь, узнать, как она жила, будучи в плену, но та каждый раз уходила от разговора. — Может, осуждения боишься? Так ты знай, мы ни за что не осудим.

— Что было, то было, мам. Зачем это ворошить?

— Да потому что на тебе лица нет. И вожак стражу поставил у ворот, неспроста же это.

— Точно не будете осуждать? — печально улыбнулась.

— Мирида тому свидетельница, — подсела к дочери поближе.

— Ладно. Но прошу, папе ничего не говори. Ему слышать будет тяжелее, чем тебе.

— Хорошо, слово даю, не расскажу.

— Когда меня поймали, то сразу отправили в правительственные чертоги. В гарем к вожаку хаватов.

Услышав это, мать закрыла глаза, а по щекам сейчас же слезы поползли:

— Ты была его наложницей, да?

— Нет. Кархем взял меня в жены.

— Этот изувер и в жены? — распахнула глаза.

На что она кивнула:

— Да. Сказал, что любит, что никогда от себя не отпустит. А я, мам, полюбила в ответ.

— Ах, вот в чем дело. И он тебя не обижал?

— Нет. И как бы я ни уговаривала себя, — не сдержала слез, — не могу выбросить его из сердца. Мне плохо без него. Возможно, я бестолковая самка, которая доверилась чудовищу, но …

— Иди сюда, — скорее обняла ее, — поплачь, моя хорошая, поплачь. Ты такая у меня еще маленькая, немудрено, что влюбилась в этого зверя. Здесь вон, все молодые девчонки заглядываются на орков, они же больше наших мужчин, сильнее, настырнее. Старейшины поговаривают, что лет эдак через семьдесят кровь людей и орков окончательно перемешается.