Джон Кипящий Котелок - Брэнд Макс (1998)

– А в какой же? – спросил я, подыгрывая старому чудаку.

– В камере смертников.

У меня по телу пробежала дрожь, настолько просто и убедительно это прозвучало.

– Где?

– В камере смертников, – повторил он.

– Как так?

– А вот так! Кто спит на этой кровати, долго не живет. Ты ведь новый партнер хозяина?

Мне и вправду стало как-то неспокойно.

– Положим, да.

– Если бы это было не так, тебя бы здесь не было.

– Значит, все, кто здесь спали, умерли до срока?

– Да, уже двое.

– Ничего, третий – везучий, – заверил я старика.

Он только передернул худыми плечами:

– Что-то не похоже.

– Ошибаетесь. Я родился под счастливой звездой!

– Хорошо, ну и где ты теперь, счастливчик? В Эмити? Тоже мне, счастье…

Я сел на кровати и уставился на него:

– Послушайте, кто вы такой?

– Меня здесь все зовут Доктором.

– На мой взгляд, правильнее было бы звать гробовщиком, – заметил я. – И чем вы тут занимаетесь?

– Облегчаю жизнь друзьям хозяина. Особенно его партнерам.

– И со всеми вот так начинаете знакомство? С предсказаний?

– Нет, зачем же? Но ты сам посуди. Первый приехал к нам из Нью-Йорка. Такой толковый был, головастый, резвости не занимать. Лет под пятьдесят, но и верхом хорошо ездил, и стрелял без промаха. У него там, в большом городе, было свое дело, да только стало для него слишком велико, а для кого-то другого – в самый раз. Вот тот, другой, и прибрал все к своим рукам, а Карсону – так звали беднягу – пришлось в пятьдесят начинать жизнь сначала. Решил у нас попробовать, но его всего лишь на два месяца и хватило. Подстрелили вот через это самое окно. Аккуратно так, прямо между глаз пулю влепили.

Доктор приумолк и стал готовить себе жвачку из табачных листьев. Занятие это оказалось долгим, потому что с зубами у него было плоховато, передние служили в основном для демонстрации золотых коронок и больше, пожалуй, ни на что не годились. Наконец принялся торжественно двигать челюстями.

– А что второй? – напомнил я.

– Этот был из Мичигана. Стилвеллом звали. Хороший был парень, со всеми тут подружился, но однажды поспорил с заезжим торговцем, который хотел купить у него лошадь. Видно, они там крепко схватились, потому что в тот же день он получил пулю в спину. А самое забавное – торговца этого ни до, ни после в городе никто не видел!

Старик снова умолк, словно нарочно испытывая мое терпение, потому как, сами понимаете, мне становилось все интереснее.

– Послушайте, – не вытерпел я, – а второго вы предупреждали?

– С какой стати я буду предупреждать мичиганца? Говорят, у них там, в холодных штатах, у каждого своя голова на плечах!

– А я, по-вашему, из какого штата?

– Из Луизианы.

Я насторожился:

– Это вам хозяин сказал?

– Нет.

– Как же вы догадались?

– Видишь ли, у одних на это нюх с рождения, к другим он приходит с годами, а третьи ничего не ждут, сами им обзаводятся. Только у меня нюх с рождения, с годами лишь обострился, да и своим умом я до многого дошел.

– Значит, если кто из Луизианы, вам сразу видно?

– Вот именно, дорогой мистер Шерберн.

– Ах вы, старый плут! – заорал я.

– Ну ладно, признаюсь, слыхал о тебе. Но хоть тебя и помотало по всей стране, говорок-то у тебя все равно остался – ни с чем не спутаешь. Да если хочешь знать, я бы с закрытыми глазами определил, что ты из Луизианы, а если поднапрячься, так еще и скажу, с Юга или с Севера.

– Бывают же прохиндеи! – удивился я.

– Так, последние слова указывают мне на то, что родился ты где-то в окрестностях… э-э-э… Рэкама. Нет?

Я спрыгнул на пол:

– Ах вы, негодяй! Отвечайте, кто вы такой!

– Скажи-ка, а живы ли еще твои почтенные родители, Хват?

Это была моя самая первая кличка. И услышал я ее, признаюсь, с трепетом.

– Назовите же, наконец, свое настоящее имя, – взмолился я.