Я вещаю из гробницы - Алан Брэдли (2013)

Она плеснула жидкость на ткань и прижала платок к моему носу.

Ага! — подумала я. — (C2H5)2O.

Опять диэтиловый эфир.

Я узнаю его сладковатый щиплющий пищевод запах повсюду.

Химик Генри Уоттс однажды охарактеризовал его запах веселящим, а «Энциклопедия Британника» назвала его приятным, но ни профессор Уоттс, ни «Энциклопедия Британника» явно не оказывались в ситуации, когда им прижимает эту штуку к носу в выкрашенной в голубой цвет кухне массивная и удивительно сильная сумасшедшая женщина в толстых, как донышко бутылки, очках.

Он обжигал.

Прожег мои ноздри и взорвался в мозгу.

Я попыталась встать на ноги, но не смогла.

Мисс Танти согнула руку вокруг моей шеи и сзади вдавливала меня в кресло. Второй рукой она крепко удерживала платок у меня на носу.

— Я проучу тебя! — говорила она. — Проучу!

Я замахала руками и ногами, но бесполезно.

Прошло меньше десяти секунд, и мой мозг погружался в сладковатый тошнотворный водоворот забвения. Все, что мне надо сделать, — отдаться ему.

Отпустить себя.

— Нет!

Кто это прокричал?

Это я?

Или Харриет?

Я слышала голос как будто на расстоянии.

— Нет!

Теперь она отпустила мою шею и начала копаться в моих карманах — сначала в одном, потом в другом.

Я дернулась вперед, растопырив пальцы, и сбила очки с лица мисс Танти.

Немного, но уже кое-что. Я повернула голову в сторону и втянула полные легкие свежего воздуха — один быстрый глубокий вдох, другой, третий.

Лишившись своих мощных линз, мисс Танти осматривала кухню, и ее безумные глаза были огромными и усталыми, слабыми, водянистыми и несфокусированными.

Пытаясь выбраться из кресла, я сделала маневр влево, но она блокировала меня бедрами, словно игрок в регби.

Я подалась вправо, но она была и там.

Пусть даже я виделась ей не более чем размытым пятном, эта женщина умудрялась перегораживать мне дорогу при каждом моем движении.

Выхода нет. Задней двери нет.

Вот она снова схватила меня рукой за шею, крепче, чем прежде.

Я увидела только один шанс.

В отчаянии я потянулась за спичечным коробком. Рванула, и деревянные спички посыпались на стол.

Когда мисс Танти снова занесла надо мной массивную руку с носовым платком, я чиркнула головкой спички по боковой поверхности коробка и неуклюже подняла ее за спиной.

Она потухла.

Я слишком быстро двигалась.

Я схватила еще одну спичку, зажгла и медленно, до боли медленно согнула локоть, поднося спичку к мисс Танти.

На секунду показалось, что ничего не произошло, а потом раздался звук, как будто очень большой сенбернар сказал: «Пф!»

К низкому потолку поднялся огромный клуб пламени, словно оранжевый воздушный шар, потом пламя волнами черного жирного дыма скатилось по стенам на пол и закрутилось у наших лодыжек густым удушающим дымом.

Бесконечно долгую долю секунды мисс Танти являла собой застывшую статую, в одной руке держащую горящий факел над головой, словно Деметра, спустившаяся в подземный мир в поисках потерянной дочери Персефоны.

А потом она заорала.

И все орала и орала.

Она уронила пылающий носовой платок и начала метаться от стены к стене, закашлявшись.

Кашель… вопль… кашель… вопль…

Этого достаточно, чтобы кого угодно довести до белого каления.

Она носилась кругами по комнате, налетая на мебель, словно чудовищная обезумевшая трупная муха, и билась то об одну дымящуюся стену, то о другую.

К этому времени я уже и сама кашляла, а мое лицо пекло, как будто я часами спала на пляже под августовским солнцем.

Я затоптала горящий носовой платок.

Мисс Танти продолжала орать.

— Прекратите, — сказала я. — Дайте мне посмотреть.

Я уже увидела, что у нее обожжена рука.

— Прекратите, — повторила я, но она продолжала вопить. — Прекратите!

Я ударила ее по лицу.