Я вещаю из гробницы - Алан Брэдли (2013)

Проклятие! Я всегда могла пустить слезу в случае необходимости. Что, черт побери, со мной произошло? Я становлюсь черствее? Вот что значит двенадцать лет?

— Очень похвально, я уверен, — заметил инспектор. — И что ты обнаружила в кроличьей норе?

Поскольку слезы меня подвели, я решила поразить его подробностями.

Я зачастила, и довольно честно:

— Туннель ведет от гробницы Коттлстоун в место, где я обнаружила тело мистера Колликута. Было еще одно ответвление, но я туда не ходила. Есть камень, который можно сдвинуть с помощью железных ручек. Вот как они его туда принесли. Его убили внутри органа и принесли туда либо через гробницу, либо через кладбище и туннель. Судя по отпечаткам ног, которые были там до моих, я подозреваю, что убийца не один человек.

— Что-нибудь еще? — поинтересовался инспектор.

— Нет, — откровенно солгала я.

Как я могу рассказать ему о мисс Танти, или Безумной Мег, или о Джослине Ридли-Смите, или о миссис Баттл, или даже об Адаме и «Сердце Люцифера»?

Как я уже говорила ранее, надо же дать ему возможность хоть что-то обнаружить самостоятельно. Это честно.

— Флавия…

Я люблю, когда он произносит мое имя.

— Ты должна помнить, что на свободе опасные убийцы.

Мое сердце заколотилось.

Опасные убийцы на свободе! Это слова, услышать которые мечтает каждый сыщик-любитель. С тех пор как я впервые услышала их по радио, когда их произнес Филип Оделл в «Деле о пропавших мраморных шариках», я жаждала, чтобы кто-то сказал их мне. И вот оно! «Опасные убийцы на свободе!» Мне хотелось пожать инспектору руку.

— Да, — отозвалась я. — Знаю. Буду осторожна.

— Это не просто вопрос осторожности. Это дело жизни и смерти.

«Дело жизни и смерти!» Еще одна великая фраза! Вероятно, еще более великая, чем «опасные убийцы на свободе».

Чаша преступлений переполнена, — подумала я.

— Флавия, ты меня не слушаешь.

— Слушаю, инспектор, — уверила его я. — Просто думала о том, как благодарна вам за предупреждение.

— Ты должна держаться от церкви как можно дальше. Понимаешь?

— Но завтра же Пасха!

— Можешь посещать ее со своей семьей. Все.

Все? Меня отсылают? Выгоняют, словно горничную, которую поймали на том, что она сунула нос в хозяйский шерри?

Он уже уходил прочь по высокой траве, когда я додумалась его окликнуть:

— Инспектор, как миссис Хьюитт?

Он не остановился и не обернулся. На самом деле он даже не замедлил шаги.

Явно он меня не услышал.

24

Не спрашивайте меня откуда, но, проезжая на «Глэдис» мимо каменных грифонов на воротах Малфорда, я знала, что что-то не так.

Трудно объяснить, но было такое ощущение, что между ударами сердца дом куда-то исчезает, словно невидимый художник то стирает его, то рисует заново.

Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного.

Казалось, каштановая аллея никогда не кончится. Чем усерднее я крутила педали, тем медленнее, казалось, приближалась.

Но наконец я открыла входную дверь.

— Привет! — окликнула я, будто путник, неожиданно наткнувшийся на ведьминский домик посреди леса, будто я не живу здесь всю свою жизнь. — Привет! Кто-нибудь дома?

Разумеется, ответа не было.

Они, скорее всего, в гостиной. Они всегда в гостиной.

Я побежала в западное крыло, стуча ногами по коврам.

Но гостиная пустовала.

Я удивленно стояла в дверях, когда за моей спиной что-то стукнуло.

Должно быть, звук донесся из отцовского кабинета, одной из двух комнат Букшоу, доступ в которые был запрещен. Второй был будуар Харриет, который, как я уже говорила, отец сохранял как мемориал, где каждая бутылочка из-под духов, каждая пилка для ногтей и пуховка оставались точно в том виде, как они были, когда она покинула дом в тот последний день.