В серой зоне - Адриан Оуэн (2020)

Вот он, путь в серую зону, дорога в то неуловимое внутреннее пространство, которое мы так настойчиво искали, способ убедиться, что сигнал из глубины мозга, если он когда-либо придет, отразит присутствие живого, мыслящего существа – человека, осознающего себя, окружающий мир и свое место в этом мире. Вы представляете себе последствия? Нам требовалось лишь получить свидетельство сознательно принятого решения – и все. Это был ключ ко всему. Если эксперимент пройдет удачно и пациент в вегетативном состоянии примет сознательное решение во время фМРТ-сканирования, то мы, вне всякого сомнения, сможем утверждать: этот человек находится в сознании. Стоит нам войти в эту дверь, и перед нами откроются бесконечные возможности. Что, если даже замочная скважина в другой мир поможет нам установить контакт с запертыми в неподвижных телах людьми? Сможем ли мы спросить их: «Чего вы хотите?» Сообщат ли они нам о своих желаниях? Смогут ли рассказать, что им известно о своей судьбе, как они попали в то состояние, в котором очутились, и ощущают ли они течение времени? Дадут ли понять, что́ им нравится, а что нет, и есть ли способ сделать их существование более комфортным? А может, они скажут нам о своем выборе: жить или умереть? Когда-то попасть в серую зону казалось невозможным, теперь нам оставалось провести всего один эксперимент, чтобы решить: что нам делать, как только мы туда попадем.

Пришла пора мне возвращаться домой.

8. Сыграем в теннис?

Пусть говорит ракетка.

Джон МакенроЯ вернулся в Кембридж и в июне 2004 года поехал в Антверпен на поезде через туннель под Ла-Маншем, чтобы выступить с лекцией на восьмом ежегодном совещании Ассоциации научных исследований сознания, организованном Стивеном Лаурейсом. Прибыв на конференцию, я отыскал в Антверпенском университете лекционный зал, с косым потолком, без окон. В аудитории собралось несколько сотен слушателей. Когда подошла моя очередь, я с энтузиазмом прочитал тридцатиминутную лекцию обо всех троих наших ключевых пациентах, заканчивая Кевином, потому что он наилучшим образом иллюстрировал наше положение в данный момент. Случай Кевина служил первым доказательством того, что мозг полностью нереагирующего пациента в состоянии расшифровать смысл предложений. Но значит ли это, что Кевин в сознании? Я оставил вопрос без ответа. И думаю, что правильно выбрал место, чтобы его задать. Многие из собравшихся в аудитории философов, нейроученых, анестезиологов и других ученых, изучавших сознание, увлеченно обсуждали не наличие сознания как такового, а то, что происходит, когда сознание работает неправильно.

Научное направление – «расстройство сознания» – только начинало развиваться, и его основные сторонники – Николас Шифф, Джо Джачино и, конечно, сам Стивен – присутствовали в зале.

На торжественном приеме, состоявшемся в прекрасном ресторане «Брантайзер» в Антверпене, я зачарованно прислушивался к звукам виолончели. Когда мы сели ужинать, рядом со мной оказалась виолончелистка Мелани Боли, начинающий бельгийский невролог. Она сразу произвела на меня впечатление: очаровательная, очень умная женщина. Мелани говорила с невероятной скоростью – раньше я таких не встречал. Мы обсуждали музыку и науку. Мелани стремилась изучать психологию, и мы решили, что поездка в Кембридж придется очень кстати. Мы договорились со Стивеном, чтобы Мелани позволили работать в моей лаборатории в качестве приглашенного научного сотрудника в мае и июне следующего года. Она была идеальным кандидатом для научной работы в нашей области, и Стивен с готовностью согласился оплатить ее расходы. На следующее утро я сел в поезд и отправился в Великобританию с новыми надеждами. Я знал, что нужно сделать. Кусочки головоломки постепенно вставали на свои места.