Чувство движения - Роджер Смит (2021)

В «Учебнике психологии» Титченера раздел о чувстве движения, моторном воображении и познании, состоящий из нескольких рубрик, идет под заголовком «Кинестетические ощущения». Множественное число здесь не случайно: тем самым автор признает и подчеркивает сложность явлений, которые нередко сваливали в кучу и трактовали как одно чувство[183]. И это ключевой момент. На протяжении всего XIX века ученые активно обсуждали мышечное чувство, что было в принципе неверно. Как выяснилось, правильнее было бы говорить не о чувстве, а о телесной чувствительности, вбирающей в себя и двигательный элемент, о чувствительности, которая не существует отдельно от модальностей осознания, ассоциирующихся с традиционными пятью чувствами и всей сенсорно-моторной жизнью организмов. Но в свое время желание упростить проблему в интересах терминологической ясности и определенности привело к ложной конкретизации кинестетического чувства, точно так же как зачастую оно приводило к неоправданно жесткому размежеванию чувств. Поэтому теперь я перехожу от специализированной истории физиологических и психологических исследований к более широкому культурному освещению чувства движения.

Глава 11

Движение и агентность

Действительно, понятие «причина и следствие», рассматриваемое психологически, имеет своим источником исключительно такой способ мыслить, который везде и всегда предполагает волю, действующую на волю, – который верит только в живое, а в сущности лишь в «души» (но не в вещи).

Фридрих Ницше (2005a, с. 313)

Агентность

Идеал свободы движения всегда был идеалом одновременно телесным и личностным. Движение, а с ним и чувство движения, всегда было и, несомненно, остается чем-то глубоко личным и политичным. В движении люди проявляют свою власть или силу.

В связи с этим пришло время дополнить нашу историю физиологии и психологии чувства движения высказываниями людей об «агентах» вообще и о себе как «агентах» в частности, если под «агентами» понимать активно действующих субъектов. Такой оригинальный поворот задает нашей истории новый вектор, позволяющий исследовать точки соприкосновения между языком самодвижения и тем языком, в котором наше «я» позиционирует себя в качестве агента: взять хотя бы фразу «свобода движения». Потенциально это очень широкая тема, вбирающая в себя и политический аспект, поэтому я вынужден подходить к ней еще более избирательно, чем обычно (оставляя за скобками, скажем, спортивные или политические «движения»[184]).