Чувство движения - Роджер Смит (2021)

Много раньше Белл поражался тончайшей настройке контроля за движениями кисти руки, и можно было бы ожидать, что исследователей не меньше заинтригует тонкий двигательный контроль грудных мышц, голосовых связок, языка и губ – всего, что согласованно работает при устной речи и пении, – и что именно в этом направлении и пойдут исследования мышечного чувства. Но, насколько мне известно, несмотря на обширную литературу по афазии (потере речи), анализу мышечных ощущений уделялось крайне мало внимания[171]. Справедливо это заключение или нет с точки зрения истории, в любом случае интерес к речи способствовал тому, что ученые заинтересовались моторной стороной психических и мозговых процессов. Так, например, Бэн полагал, что процессы мышления являются психическим сопровождением эфферентных нервных импульсов от мозга к мышцам, ответственным за речь, а если так, то и само мышление относится к активной, моторной стороне жизни (Bain, 1869). По Бэну, есть несомненная связь между осмысленным извлечением звуков – благодаря активации речевых мышц – и сознательными психическими процессами: человек учится мыслить в процессе артикуляции. Невролог Дж. Х. Джексон, вторя Бэну, сформулировал это так: «Невозможно не прийти к выводу, что в нервной организации „органа разума“ присутствует не только сенсорный, но и моторный элемент, который слабо разряжается всякий раз, когда мы „думаем о“ том или ином предмете» (Jackson, 1958а, p. 54). Бастиан, напротив, считал, что, когда мы думаем, то воспроизводим исходно бессознательные афферентные ощущения от речевых мышц и ассоциативно связываем их со звуками речи; когда же мы говорим, то произвольно вызываем в памяти слова, а не работу мышц» (Bastian, 1869a, c). Ферьер и Сеченов пошли еще дальше, предположив, что мышление можно в общем и целом определить как форму задержанной, или заторможенной, речи. Это означало существенный пересмотр ментальной активности, которая понималась теперь как процесс, сопряженный с моторной стороной нервной системы, из чего следовало, что мышечные ощущения – необходимая составляющая речи и познания. «Мы вспоминаем вещь как идею, про себя называя ее по имени», – говорил Ферьер (Ferrier, 1876, p. 285)[172]. По Сеченову, «мысль есть первые две трети психического рефлекса», иначе говоря, в мысли содержится начальное ощущение и срединное связующее звено, и только завершающая, моторная реакция заторможена (Сеченов, 1942, с. 117; в оригинале разрядка). Спустя несколько десятилетий, в начале XX века, психологи «перевели» догадку о срединном звене на язык кинестетических образов и воспоминаний об ассоциативных движениях в процессе мышления. Титченер и Уошберн ясно продемонстрировали это в своих рассуждениях о чтении и речи. Именно чтение Титченер приводит в качестве иллюстрации «постоянного присутствия в нашем опыте» кинестетического аспекта. И тут же формулирует позитивистскую теорию смысла, то есть по сути ставит перед психологией философскую проблему – о природе смысла (значения). По его мнению, «смысл страницы печатного текста, возможно… заключается в слухо-двигательном сопровождении внутренней речи» (Titchener, 1909a, p. 177)[173]. Уошберн в своих обобщениях смело утверждает, что «вся внутренняя жизнь коррелирует с телесными движениями и зависит от них» (Washburn, 1916, p. xiii)[174]. На ее взгляд, совершенно «очевидно, что кинестетические возбуждения присутствуют постоянно, это непрерывный общий фактор всего нашего опыта» (Washburn, 1930, p. 89). И, словно воспроизводя постулаты Сеченова или Ферьера, она видит нервную основу мышления в реактивации двигательных процессов: «Нервная основа всякой идеи как сознательного процесса „центрального возбуждения“ есть пробное движение, которое первоначально возникло в ответ на внешний стимул и которое возрождается, как только возникают другие пробные движения; вместе все эти пробные движения складываются в определенную систему» (Washburn, 1930, p. 87)[175]. Уошберн придавала большое значение постоянному, непрерывному присутствию кинестетических факторов, предположив, что процесс мышления скорее всего сопровождается «незначительными, но вполне реальными мышечными сокращениями» (Washburn, 1916, p. 32), в первую очередь это касается глаз и артикуляционного аппарата. Вся когнитивная активность подразумевает движение и чувство движения.