Конечная станция – Эдем - Рейнмастер (2021)

Сколько я не встречал шофёров, все они пытались острить. Факт крайне любопытный. Зато единственный встреченный мною клоун оказался мрачнее похоронной бригады и чуть не вышиб мне зуб, когда я отказался выслушать его рассказ о гангрене.

– Не задерживайтесь! – предупредил Гуго.

Я оглянулся.

Его голос прозвучал странно. Как и красное солнце, лучи которого падали на каменистый отвал, словно поджигая его. Слюдяные прожилки косо исчерчивали холм, по которому мне ещё предстояло подняться.

Крекс-пекс-фекс. Альтенхайм.

Они могли называть белое чёрным, а дом престарелых пансионатом; так же как смерть есть толерантность – смерть удивительно толерантна. Какого чёрта я согласился на это задание? В людоедских племенах стариков убивают первыми. Жестоко, но прагматично. Бог предложил Аврааму принести в жертву любимого сына, потому что знал – без чётких распоряжений ему приволокут старые кости. А кого здесь винить?

Однако пока всё выглядит исключительно толерантно. Гороховая каша. Проходя мимо столовой, я краем глаза увидел их – в халатах и плотных пижамах, слава Богу, не полосатых. Надо бы поднять личные карточки. И что-то такое… случилось ночью? Отзвук застрявшего сна? Послечувствие, гудящая голова и тяжесть в подреберье. Глупо пить на ночь. Я никогда не умел пить, и тот случай, когда я напился вусмерть, обернулся гнуснейшей мерзостью и скотством – хотя пора уже об этом забыть.

Давно пора.

* * *

Когда я поднялся к «Дочери лесника», погода опять разгулялась.

Ветер колотил в грудь и в спину, а облака по небу неслись как проклятые, предвещая новый виток грозы. Почернелая древесина, составлявшая остовы домов, ещё сохранила номера и почтовые ящики. В некоторых домах ещё жили. В одном из палисадников я заметил плетёное кресло и лейку, а перед баром какая-то женщина ввинчивала лампочку в разбитый фонарь.

– Вы к нам? – спросила она низким грудным голосом. – Обед? Или выпить?

– Ещё не знаю.

– А, – она понимающе улыбнулась. Слезла с табуретки и небрежным движением одёрнула юбку. – Из «Эдема», что ли? Мальчик Дитриха?

– Что-то вроде того, – сказал я осторожно.

Ярко накрашенные губы. Обветренное лицо. Местный бордель, располовиненный магазином, не иначе, но приветствие?

Внутри оказалось довольно чисто. Низкий потолок и запотевшие окна создавали эффект стеклянной банки, в которой клубился табачный чад. Посетители сидели за сдвинутыми столами, потягивая пиво. Пара стариков резалась в карты. Никто не поворачивал голову, но я чувствовал цепкие взгляды на своей вспотевшей спине.

– Вы один?

Она явно колебалась, обращаться ко мне на «вы» или на «ты». Я прикинул, сколько прошло времени, и понял, что должен поторопиться. С минуты на минуту сюда нагрянут Хуперт и Гуго.

– Пока да. Кофе?

Она хихикнула.

– Сюда заглядывают не для кофе.

– Не для кофе я загляну в следующий раз, – пообещал я. – Слишком мало времени. Я ведь не скорострел как любые-всякие. Есть время вкалывать, а есть и расслабиться.

– Расслабляются тут обычно по воскресеньям.

– А что, здесь бывают и воскресенья? – удивился я.

– Бывают, – сказала она тем же тоном, которым Ланге изрёк своё «по старой памяти». – Мастерские-то ещё работают. Иногда наезжают шахтёры из Оствальда. И, конечно же, ваши мальчики. Пыль столбом. У меня уже были крупные неприятности с полицией. С самого последнего раза.

– А что случилось в последний раз?

– Ничего.

Её лицо – маска опытной сводни – замутилось и вдруг потеряло приветливость. К сожалению, от миловидности тоже не осталось следа. Зато следы возраста проступили так явно, что я порадовался, что сегодня не воскресенье.

– Ничего я не знаю, – сказала она твёрдо. – Пейте свой кофе, и не отвлекайте меня от дел. А если вы из полиции, то будьте любезны показать свой документ. А то я вызову комиссара. Этак с каждым болтать – языка не хватит.

– Правильно, – кивнул я. – Забудьте.