Мрачная хэллоуинская музыка в магазине заставила меня стиснуть зубы, да и скелеты в конце каждого ряда, с их светящимися глазами, выглядели зловещими, совсем не смешными. Я забросила продукты в тележку, проскочила через кассу. Выйдя из магазина, я обнаружила, что стелется густой туман, скрывая горы, пылающие золотым, красновато-коричневым и темно-фиолетовым. Влажный осенний воздух каплями ложился мне на лицо. Они были как слезы. Домой пришлось ехать медленно, сосредотачивая внимание на разделительной полосе.

Грузовик Эндрю уже был во дворе. Я так резко припарковалась, что ремень безопасности врезался мне в живот. Он приехал на полчаса раньше обычного.

Я вышла из машины, положила руку на капот грузовика. Холодный. Машина была девственно-белого цвета: ни следа рабочей грязи, ни пылинки, шины блестели, обода отливали серебром. Когда у него было дурное настроение, он всегда вылизывал свой грузовик.

Я подскочила к парадному крыльцу с продуктами в руках, толкнула дверь.

– Эндрю? – Никакого ответа.

Я зашла на кухню. Он сидел за столом, перед ним стояла миска. Кастрюля все еще была на плите, пустая консервная банка из-под томатного супа валялась рядом с раковиной. Он ненавидел консервированные супы.

– Извини, – сказала я. – Мне нужно было раньше приехать домой. В магазине сущий дурдом. Я могу сделать тебе бутерброд. В пекарне сказали, что хлеб свежий.

Я вынула буханку ароматного хлеба и несколько кусков индейки из пакета и быстро засунула остальные продукты в холодильник. Он молча сидел за моей спиной. Я решилась оглянуться. Он смотрел на меня, прищурившись.

– Слишком много мускатного ореха в пироге.

Я увидела другую тарелку на столе, пустую, с пятном белой глазури. Повернувшись, я взглянула на лоток, стоявший на стойке. Он отрезал себе кусок пирога.

Я заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Я испеку другой.

– Дерьмово выглядишь.

Я коснулась своих волос:

– Они мокрые…

Он откинулся на спинку стула, продолжая смотреть на меня.

– Я приведу себя в порядок.

Шагая по коридору, я пыталась не растерять мысли. Он отчего-то вне себя. Может, из-за того, что меня не было дома? Может, я что-то упустила? Я до блеска вымыла кухню.

Толкнув дверь в ванную, я тут же замерла. Косметика была разбросана повсюду, пудра, румяна – все смешалось на полу, белая плитка перепачкана разными цветами. Дверки шкафчика раскрыты. Бутылки шампуня, мыло, зубные ополаскиватели, лосьоны – все было выброшено. Одна из бутылок открылась. Бледно-голубая радужная пена для ванны просочилась в это месиво, источая приторный запах.

Я опустилась на колени и трясущимися руками схватила коробку с тампонами. «Нет, нет, нет».

Сзади раздался звук шагов. Они остановились у двери. Эндрю стукнул кулаком по дверной коробке. Я закрыла глаза, плотно сжала веки, перед тем как открыть их снова, и медленно повернулась.

Он держал блестящий, отливающий серебром пакетик с таблетками.

– А я-то думал, – начал он, – как же у Линдси так легко получилось забеременеть в первый раз, а сейчас никак? Врач говорит, что причина не во мне.

Я встала, уперлась спиной в столешницу, жесткий угол врезался в кожу.

– Я не готова заводить еще одного ребенка. Я пыталась тебе это сказать.

– Ты заставила меня думать, что дело во мне.

– Нет! Я не это имела в виду…

– Ты лживая сука.

Меня отшатнуло прочь от ненависти, отражавшейся на его лице.

– Ты заставил меня лгать. – Во мне самой разрасталась ярость. Негодование, которое я так долго держала в себе, вырвалось наружу. – Как я могу хотеть другого ребенка, если ты так со мной обращаешься?

– Как я с тобой обращаюсь, Линдси?

Его голос был холодным, и я знала, что зайду далеко и тревожные звоночки в моей голове отключатся, и это было здорово: я наконец-то нанесу ответный удар.