Король-ворон - Мэгги Стивотер (2016)

Адама уже не держали ноги.

Он присел на край мягкого белого покрывала. На колени ему упал луч чистого белого света. Он был опьянен. Все в этом доме так уверенно стояло на своих местах, убежденное в своей сущности. Убежденное в своей желанности и нужности. Адам поставил машинку себе на колени, хотя музыка в ней уже умолкла. Машинка не имела какой-то конкретной марки – скорей, воплощала все модели легковых автомобилей с мощным двигателем в единой оболочке, совершенно не присущей таким автомобилям. Но она напомнила Адаму первую в его жизни вещь, которую он купил сам. Ненавистное воспоминание – такое, которое он порой случайно обходил по самому краю, когда засыпал, и его мысли катились к нему, а затем резко отстранялись, будто обжегшись. Он не помнил, сколько лет ему было тогда. Бабушка прислала ему открытку и десять долларов, еще в те времена, когда была в состоянии присылать открытки. На эту десятку он купил модель машинки, примерно такого же размера. «Понтиак». Он не помнил, где купил ее и почему именно эту модель; он даже не помнил, по какому поводу получил ту открытку. Единственное, что зафиксировалось в памяти – как он лежал на полу в своей комнате, катая машинку по ковру, и услышал, как его отец сказал в соседней комнате…

Мысли Адама подкатились к воспоминанию почти вплотную и отпрянули.

Но он коснулся капота сновиденной машинки и все равно вспомнил тот момент. Мучительное ожидание, что ему вот-вот доведется это вспомнить, было гораздо хуже самого воспоминания, поскольку длилось ровно столько, сколько Адам сопротивлялся ему. Иногда лучше сразу же сдаться.

«Я жалею о той минуте, когда кончил им в тебя», – сказал отец Адама. Он не кричал. Он не был зол. Он просто констатировал факт.

Адам помнил момент, когда до него дошло, что отец имел в виду его, Адама. Он не мог вспомнить, что именно ответила мать, в памяти осталось лишь настроение, с которым она отвечала – что-то вроде «я тоже не так себе это представляла» или «я хотела вовсе не этого». Единственное, что он помнил четко и наверняка – та машинка и слово «кончил».

Адам вздохнул. Невероятно, но некоторые воспоминания никогда не разлагались. В старые времена, может, даже парой месяцами раньше, Адам бы снова и снова возвращался к этому воспоминанию, будто одержимый, прокручивая его у себя в голове и упиваясь собственными страданиями. Стоило ему поддаться этому – и он уже не смог бы остановиться. Но теперь он мог ощутить болезненный укол воспоминания лишь однажды, а затем отложить его подальше на какой-нибудь другой день. Хоть и медленно, но он все же вытаскивал себя из того трейлера.

В коридоре заскрипела половица; в открытую дверь ударили костяшки пальцев. Адам поднял голову и увидел в дверях Ниалла Линча. Нет, это был Ронан. Его лицо было наполовину ярко освещено, наполовину в тени. Он выглядел сильным и естественным: большие пальцы, заложенные в карманы джинсов, кожаные браслеты, накрученные на запястье, босые ноги.

Он безмолвно пересек комнату и сел рядом с Адамом. Когда он протянул руку, Адам вложил машинку в его ладонь.

– Надо же, какое старье, – сказал Ронан. Он крутанул переднее колесо, и из машинки вновь зазвучала музыка. Они сидели так несколько минут, пока Ронан рассматривал машинку и крутил каждое колесо, и каждый раз играла новая мелодия. Адам наблюдал, как пристально Ронан вглядывается в швы на корпусе, опустив ресницы и скрыв под ними свои светлые глаза. Затем Ронан шумно выдохнул, опустил машинку на покрывало и поцеловал Адама.