Ва-банк - Анри Шаррьер (2015)

Баррикадам отводилась роль того механизма, с помощью которого протестующие хотели заставить представителей определенного класса выйти из золоченой башни, чтобы принудить их к диалогу.

Воздвигнув баррикады на улицах и бульварах, народ стремился показать, что больше не желает слепо повиноваться, не поняв происходящего, не обсудив всех этих сотен и тысяч «почему».

Было сожжено несколько машин, сотни людей избиты полицейскими дубинками, раненые с обеих сторон; а они вышли из своей золоченой башни, те, у которых не было поначалу ни ушей, ни языка, и они ответили, как сумели, на эти «почему»; и они пошли еще дальше – дождались ответа на собственный вопрос: «Зачем вы воздвигли баррикады и сожгли автомобили?»

Май тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, годовщина пролития крови молодых французских студентов, годовщина взрыва, гремучая смесь которого накапливалась годами, годовщина мощного удара топором по запретному древу, на котором восседал друид,[38] годовщина тех дней, когда народ, приговоренный к вечному молчанию, заставил наконец выслушать себя.

Пришел и на мою улицу праздник, настал день, предназначенный мне судьбой. Я тоже был приговорен к вечному молчанию, а теперь собирался сказать то, что должен был, лишь бы мне уделили немного внимания.

– Еще немного шампанского?

– Нет, спасибо. Но если позволите, ломтик камамбера и красного вина… Это возможно?

– О да! Чего проще!

– Спасибо, мадемуазель Эр Франс.

– Вы летите в Париж?

– Да.

– Вы венесуэлец?

– И да и нет.

Она уходит и очень скоро возвращается.

– Вот прекрасный камамбер и божоле. Значит, вы по происхождению француз, получивший венесуэльское гражданство?

– Да, малышка.

– А не странно ли возвращаться во Францию теперь, когда у вас другая национальность?

– Есть немного, но это своего рода приключение.

– А у вас было много приключений?

– Предостаточно, и очень захватывающих.

– Пожалуйста, я уже закончила обслуживать, расскажите немножечко о себе.

– Ну, это очень длинная история, малышка, к тому же через несколько дней ты сможешь прочитать обо всем в книге.

– Вы писатель?

– Нет. Но я написал о своих приключениях.

– И как будет называться книга?

– «Папийон».

– Почему «Папийон»? Это ваше имя?

– Нет, прозвище.

– О чем же ваша книга?

– Ну ты и любопытная, малышка! Если дашь мне еще ломтик сыра, так и быть, скажу.

Она мигом слетала.

– Пожалуйста. Теперь вы должны мне рассказать. А хотите, я вам тоже скажу откровенно?

– Сделай милость.

– Обычно я угадываю, чем занимается пассажир первого класса и каково его социальное положение. Но с вами у меня ничего не получилось. Не успели вы войти, как я уже спросила себя, кем может быть этот мсье.

– И не угадала?

– Ничего не вышло. Я перебрала все профессии, одну за другой, более или менее подходящие вашему облику, и готова откусить себе язык – ничего не нашла.

– Ну хорошо, я удовлетворю твое любопытство. Моя профессия… авантюрист.

– Что вы говорите!..

Девушка поднялась и подала одной даме одеяло. «Самое время провести тест! – сказал я сам себе. – Незнакомка, по своей профессии много летает, должно быть, много читает – прекрасный термометр. Надо проверить температуру „Папийона“».

– Так вот, малышка, что я тебе расскажу: один двадцатитрехлетний довольно красивый парень, немного испорченный, на что имеются свои причины (по крайней мере, он так думает), плюет на все, что представляет собой порядок и дисциплину. Ну что, ты представляешь этого юношу?

– Да, весьма отчетливо.

– Так вот, этот юноша попадает на скамью подсудимых за убийство, которого не совершал, и приговаривается к пожизненному заключению.

– Это невозможно!