Ва-банк - Анри Шаррьер (2015)

– Скоро же меня забыли! А ведь на каторге со мной считались: не было человека, кто бы с такой же легкостью выбросил семь или одиннадцать в кости, правда слегка подпиленные, но не нашпигованные свинцом. У людей короткая память. И то правда – это было не вчера. В конце концов, мы все-таки из тех, кто оставляет свой след и о ком слагают легенды. Но, судя по твоим словам, все это уже забыто. А ведь прошло всего несколько лет. Неужели правда? Тебе действительно никто не говорил обо мне? – Он казался глубоко возмущенным.

– Честно. Никто и ничего.

И снова глаза-буравчики сверлили меня насквозь.

– Ты на каторге не задержался. Ишь рожа-то какая гладкая!

– Тринадцать лет вместе с Эль-Дорадо, по-твоему, ничего?

– Не может быть. По тебе и не скажешь. Только тот, кто побывал на каторге, может определить, откуда ты явился, да еще ему надо быть хорошим физиономистом, чтобы не ошибиться. Поди, жил там припеваючи, так ведь?

– Не скажи: острова Спасения, тюрьма-одиночка…

– Ну и уморил! Прямо уморил! Острова?! Не колония, а курорт. Там только казино не хватает! Я понял, мсье. Для тамошних зэков это не каторга, а рай: морской бриз, крабы, рыбалка, комаров нет… А на десерт время от времени еще перепадает курдючок или пирожок с бородкой от жены какого-нибудь багра, явно позабывшего о своих супружеских обязанностях!

– Ну хватит!

– Тихо-тихо, не возражай. Я-то знаю. На островах сам не был, зато много слышал. Рассказывали.

Да… Может, этот тип и выглядел живописно, но зато явно нарывался на неприятности. Я обозлился. Насовал мне тут дерьма под нос! Я сидел, едва сдерживаясь. А он себе продолжал:

– Ha двадцать четвертом километре вот была каторга так каторга! Это место ни о чем тебе не говорит? Вижу, что нет. Судя по морде, ты ее даже и не нюхал! А я там побывал, приятель! Сто человек – и у всех резь в брюхе. Одни стоят, другие лежат, третьи скулят, как собаки. А вокруг только лес, что твоя стена. И не они повалят эту стену, а она их повалит. Это тебе не лагерь для лесорубов. По точному определению лагерного начальства, это яма, спрятанная в гвианских джунглях, из которой, если сбросят, не выберешься. И человек пропал – ни слуху ни духу. Так что лучше помолчи, Папийон! Со мной у тебя эти штучки не пройдут. Мне мозги не запудришь. Ты совсем не похож на избитую собаку, равно как и на доходягу со впалыми щеками, приговоренного к пожизненному сроку, у которого вместо тела остались кожа да кости. Посмотри на себя и тех, кто чудом вырвался из ада, – над их лицами поработали словно стамеской, превратив физиономии молодых парней в личины дряхлых стариков. Тебе это и не снилось. Так мои выводы верны: вся твоя каторга – каникулы у моря с солнечными ваннами.

Ну и напор у этого гуся! Интересно, чем закончится наша встреча?

– А для меня, как я уже говорил, это была яма, бездонная сточная канава, откуда живым никто не выходил, – амебная дизентерия, разрушающая тебя изнутри, кишки так и выворачивает наружу. Поверь, дружище, я говорю чистую правду, хотя и не могу описать все так красочно, как это сделал Альбер Лондр. Я читал его и тебе советую. Сам увидишь, у него написано то же самое, о чем я тебе только что рассказал.

Я внимательно смотрел на кипучего коротышку. Энергия из него так и била. Я тем временем прикидывал, под каким углом лучше всего заехать ему по морде. Но в последний момент я дал задний ход. Решил подружиться. Сорваться было несложно, а ведь он мог еще пригодиться.

– Ты прав, Жожо. Нечего разводить сыр-бор из-за тех лет, что я провел на каторге. Я в отличной форме, и нужен такой знаток, как ты, например, чтобы определить, откуда я явился.

– Согласен. Чем сейчас занимаешься?

– Работаю на золотом руднике «Ла Мокупия». Восемнадцать боливаров в день. Но я получил разрешение жить, где хочу. Принудиловка окончена.

– Держу пари, ты хочешь отправиться в Каракас на поиски приключений.

– Верно. Очень хотелось бы.