Темный огонь - Кристофер Сэнсом (2006)

– Как только супруга мэра оставила нас, девиц словно подменили, – пробормотал он. – Они стали смеяться надо мной… называли меня рябым… спрашивали, не болел ли я оспой. А одна из них сказала… сказала, что даже самая старая шлюха не захочет иметь со мной дела… – Голос юноши прервался от обиды. – Кузина Онор, я ненавижу Лондон! Я хочу вернуться в Линкольншир.

Генри вновь потупился, и длинные пряди жирных волос скрыли его лицо.

– Генри, – произнесла леди Онор слегка недовольным тоном, – не надо придавать преувеличенного значения пустякам. Юные девушки часто бывают излишне насмешливы. К этому следует привыкнуть.

– Я не желаю привыкать к издевательствам! – взорвался Генри. – Я из славного рода Вогенов, и, значит, со мной должны обращаться почтительно. Иного обращения я не потерплю!

– Да, привыкнуть к издевательствам невозможно, – заметил я.

– Прошу вас, Генри, идите наверх, в свою комнату, – со вздохом сказала леди Онор. – Потом я зайду к вам, и мы обо всем поговорим.

Юноша беспрекословно подчинился и, не удостоив меня даже взглядом, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Леди Онор откинулась на спинку кресла и печально улыбнулась.

– Вы сами видите, я не зря считаю, что у Генри не хватит твердости духа для того, чтобы пробить себе дорогу в Лондоне. Мы совершили ошибку, когда привезли его сюда. Но, так или иначе, он – наследник рода Вогенов. И он должен занять достойное положение. Бедный мальчик, – добавила она со вздохом.

– В этом возрасте мальчики особенно болезненно воспринимают обиды и насмешки. Я помню об этом по собственному опыту.

– Да, а девушки в этом возрасте особенно жестоки, – с улыбкой подхватила леди Онор. – Я тоже помню об этом по собственному опыту.

– Неужели вы когда-либо проявляли жестокость, миледи? В это невозможно поверить.

– Вам, без сомнения, известно, как воспитывают девочек в благородных семьях. Все их поведение расписано до мелочей. Ходить, сидеть, говорить, улыбаться – все следует делать в соответствии с особыми правилами.

На губах леди Онор мелькнула грустная улыбка.

– И от гнета этих незыблемых правил бедняжкам порой хочется отчаянно визжать. Но хорошее воспитание не позволяет им этого делать. И кто знает, какие жестокие мысли рождаются порой в хорошеньких, тщательно причесанных головках?

– Да, бесспорно, понять женщину может лишь другая женщина.

– Пожалуй, я все же отправлю Генри домой. У меня есть еще один племянник. Сейчас он слишком мал, но, возможно, через несколько лет…

Тут я вспомнил, что времени у меня в обрез, и поднялся.

– Простите, леди Онор, но я должен идти.

Общество леди Онор доставляло мне истинное удовольствие, и я был рад, что мои расспросы не уничтожили возникшей между нами взаимной симпатии. Мне очень хотелось укрепить эту симпатию, но продолжить увлекательную беседу я не мог. Следовало заглянуть к Гаю и обсудить с ним некоторые сведения, почерпнутые мною из исторических трактатов.

– Не буду вас задерживать, мастер Шардлейк. Пойду к Генри, попробую успокоить бедного мальчика. Надеюсь, вскоре мы с вами увидимся вновь, – сказала она, провожая меня к дверям.

– Я очень сожалею, если сегодняшний разговор доставил вам неприятные минуты, – произнес я напоследок. – Сожалею о том, что вынудил вас к тягостным признаниям. – Вы лишь выполняли свои обязанности и проявили при этом немало душевной тонкости, – возразила она, слегка коснувшись моей руки. – Поверьте, я это оценила.

Она внимательно посмотрела на меня.

– У вас утомленный вид, мастер Шардлейк. Несомненно, служба, которой вы занимаетесь, не отвечает вашим душевным качествам. Вы предназначены для иного, более благородного поприща. Подумайте об этом, Мэтью.

– У меня нет другого выбора, миледи.

– Возможно, вскоре выбор появится. – Леди Онор крепко сжала мою руку. – Что ж, до завтра. Помните, в полдень у причала Трех Журавлей.