Ледокол - Валерий Рощин (2016)

Сказав это, он нажал несколько клавишей на панели, и лицо Цимбалистого расплылось в счастливой улыбке. Подхватив на руки Фросю, он хлопнул на прощание Черногорцева по спине и ринулся к выходу.

Тот проводил его взглядом, облегченно выдохнул и откусил от бутерброда добрую треть…

* * *

По темному коридору, освещая пространство фонариком, шел заспанный Еремеев. Десять минут назад он проснулся от резкого щелчка, похожего на выстрел. Полежав с открытыми глазами, решил пройтись до палубы и проверить, в чем дело. Оказалось, что рядом с левым бортом лопнула толстая льдина. Обычное дело…

Теперь старпом возвращался в каюту в предвкушении продолжения сладкого сна. Дойдя до двери, он остановился — слух опять уловил что-то непонятное. На этот раз далекие голоса, перемежавшиеся шипением и взрывами.

— 131… 132… 133… — хором отсчитывали несколько мужчин.

— Что за чертовщина?.. — проворчал Еремеев, направляясь дальше по коридору.

Повернув за угол, он увидел полоску света на полу, выбивавшуюся из приоткрытой двери кают-компании. Голоса доносились оттуда.

Бесшумно ступая по линолеуму, он приблизился, встал в полуметре от входа. Происходящее тем более казалось странным, что свет в ночное время по приказу Севченко вырубался на всем судне, за исключением нескольких помещений: мостика, радиорубки, приборной выгородки, пожарного поста, АТС, каюты капитана и машинного.

— …138… 139…

Еремеев вошел в кают-компанию.

Внутри у дальней перегородки собралось несколько матросов, включая Тихонова. С ними также были Кукушкин, Зорькин, Беляев и еще два полярника. У всех в руках поблескивали стаканы со спиртным.

Компания обступила стоящий вплотную к перегородке игровой автомат «Морской бой». Уткнувшись в его перископ, боцман Цимбалистый крутил перископ и регулярно давил на гашетку. Остальные, наблюдая за сменявшимися в верхнем окошке цифрами, дружно скандировали:

— 147! 148! 149!..

— На рекорд идем! — воскликнул Беляев.

Старпом решительно протиснулся между веселящимися мужчинами и выдернул вилку автомата из розетки.

Издав последний звук, автомат затих. Зрители замерли.

Отпрянув от окуляров перископа, Цимбалистый недоуменно крутил головой.

— Вы чего тут устроили?! — грозным начальственным тоном справился Еремеев. — По судну объявлена экономия топлива, а вы…

Договорить он не успел. Сильными ручищами боцман схватил его за грудки и припер к автомату. К тому же рядом угрожающе зарычала Фрося.

— Товарищи… Товарищи!.. Я призываю к спокойствию! Мы все, так сказать, в одной лодке…

— Вот именно, что в одной, — встрял Беляев. — У человека сегодня день рождения! А он, между прочим, на этом рейсе здоровье подорвал!

Старший помощник попытался высвободиться из цепких рук боцмана, но безуспешно.

После чего промямлил:

— Да я в принципе не возражаю. Наоборот даже… Но вы же в курсе приказа Севченко о строжайшей экономии по судну. Топливо тратим только на обогрев и на пару часов освещения.

Беляев залпом допил содержимое стакана, поставил его на ближайший стол и заявил:

— Я, конечно, не моряк, но даже мне понятно, что самое поганое — сидеть и ждать. Предлагали же ему подорвать горючку и освободить судно!

— Да я и сам придерживаюсь того же мнения. И на собрании, если помните, предлагал действовать. Хотя бы ледовую разведку провел! Я на днях доложил капитану о починке вертолета, а ему хоть бы что!..

Зорькин хмыкнул:

— Сапог, он и есть сапог. Если из Ленинграда придет радиограмма с приказом разбить башку о пиллерс[6] — он разобьет, не задумываясь.

Цимбалистый отпустил Еремеева.

Присевший в начале конфликта за стол Тихонов, вдруг встал. Обведя присутствующих тяжелым взглядом, он выдавил:

— А может, к черту этого капитана?

Старпом оглянулся на хмурых моряков и полярников. И, неуверенно пожав плечами, промолчал…