Тень автора - Джон Харвуд (2013)

Внезапно из тени выплыла фигура и проследовала по тропинке прямо к воротам дома. Мужчина – явно молодой – в своей голубой рубашке с распахнутым воротом и с холщовой сумкой, перекинутой через плечо, совсем не походил на адвоката. Завидев ее в окне, он приветливо помахал рукой, и она не удержалась и махнула в ответ, а потом сломя голову бросилась вниз по лестнице, пренебрегая предостережениями тети Уны насчет скользких ковров и сломанной шеи, так что открывала гостю дверь, слегка запыхавшись.

При ближайшем рассмотрении его внешний вид оказался еще более неформальным. Голубая рубашка была линялой; из-под коричневых вельветовых брюк выглядывали видавшие виды коричневые тяжелые ботинки, явно нуждавшиеся в чистке. Помимо рюкзака, у него на плече болтался плащ цвета хаки, на котором выделялись медные пуговицы с выбитыми на них орлами. Он был худощав, ростом чуть выше Корделии, с рыжеватыми кудрями, розовощекий, а лицо его светилось приветливой улыбкой. Она сразу же оказалась во власти его обаяния; а еще в ней проснулось странное, слегка волнующее чувство, будто они знакомы уже давно; внутренний голос словно подсказывал: «Я тебя знаю», хотя она и не сомневалась в том, что видит его впервые.

– Мисс де Вере? Я Гарри Бошан из компании Уэдерберна и Холла.

– О да, входите. Но вы должны называть меня Корделией.

– Тогда вам придется называть меня Гарри. У вас великолепный дом. Трудно поверить, что он находится в такой глуши. Пробираясь по лесу, я уж думал, что заблудился, пока не вышел на тропинку и не увидел, как вы машете мне из окна.

– Кажется, вы первый помахали мне. Не хотите ли чаю?

– С удовольствием, но, может быть, прежде мы взглянем на картины и прочие вещи? Если у вас, конечно, есть время. А потом я выпью чаю с сознанием исполненного долга.

– О да, конечно, у меня полно времени, – с излишним пылом произнесла Корделия и слегка покраснела, устыдившись собственного рвения. – Проходите, пожалуйста. Должна сказать, вы не очень-то похожи на адвоката.

– Мой дядя – он как раз и есть господин Холл – тоже так считает. Просто вы предупреждали, что от станции придется идти по грязи, поэтому я подумал, такая одежда будет в самый раз. Впрочем, я надеюсь, вы не сердитесь.

– О нет, совсем нет, очень хорошо, что вы оказались не таким солидным.

– Сказать по правде, – продолжил он, когда они направились по коридору (как она успела заметить, у него была неровная походка, как будто он все время кренился вправо), – меня гораздо больше интересуют картины, нежели юриспруденция. Это еще одна причина, почему дядя Тимоти так бес покоится за меня. Я бы предпочел, чтобы меня направили сюда как раз потому, что я знаю толк в живописи, но, честно говоря, дядя доверил мне эту миссию, рассудив, что уж с инвентаризацией имущества и оформлением бумаг я справлюсь.

– Что ж, я рада, – ответила она, – потому что мне эти картины дороги, и надеюсь, вам тоже небезразлична их судьба.

Пока они поднимались по лестнице, она обратила внимание на то, что у него не сгибается левое колено, так что перед каждой ступенькой ему приходилось делать еле заметную паузу, чтобы приподнять ногу.

– Наследие войны, – сказал он, словно отвечая на ее немой вопрос. – Причем совершенно позорное, должен признаться. Как-то вечером я торопился вернуться в казармы и упал с мотоцикла. Остаток войны провел на костылях, работал в штабе, в Лондоне. Возможно, иначе я не был бы сейчас здесь. Все мои друзья погибли.

– Да, я понимаю. Я тоже… мы тоже потеряли отца, за месяц до окончания войны.

– Ужасно. И еще более обидно погибнуть перед самым концом войны… извините, я, наверное, допустил бестактность.

– Нет, это не бестактность, это правда. А правда не может обидеть… Во всяком случае, не должна, – добавила она, подумав про Беатрис.

– Боже, кто это? – воскликнул он, когда они остановились на лестничной площадке перед портретом.

– Имогена де Вере, моя бабушка.