Алан Брэдли - Алан Брэдли (2011)

Внизу я бросила взгляд в заднюю часть лавки. Реджинальд Петтибоун и владелец фургона стояли и смотрели на меня из теней. Никто из них не шелохнулся и не сказал ни слова, но я женским чутьем поняла, что они говорили обо мне.

Я повернулась к ним спиной и пошла к двери, остановившись только, чтобы небрежно написать свои инициалы на пыли, покрывавшей буфет из черного дерева. Я не боялась, но теперь знала, что чувствует дрессировщик, когда поворачивается спиной к парочке диких тигров.

Хотя «Глэдис» ничего не сказала, она выглядела так, будто обрадовалась мне. Я оставила ее под деревом через дорогу от лавки Петтибоуна.

— Мне предстоит грязная работенка, — сказала я ей. — Костями чую.

Мне надо срочно попасть домой и проверить камин в гостиной.

Деревья отбрасывали длинные послеполуденные тени, когда я проехала сквозь ворота Малфорда и выкатилась на каштановую аллею. Скоро обед, и мне надо будет иметь приличный вид — это не прибавляло мне хорошего настроения.

Когда я открыла кухонную дверь, до моего слуха донеслись звуки сонаты Шуберта.

Успех! Я сразу же поняла, что моя психологическая ловушка сработала.

Фели всегда играет Шуберта, когда она расстроена, и начало сонаты си-бемоль мажор для фортепиано, когда особенно в смятении.

Я представляла себе ее душевное состояние, пока звуки рояля проносились мимо моих ушей, словно птицы, улетающие от лесного огня. Сначала — тщательно сдерживаемый гнев с угрозами раскатов грома (как я люблю гром!), затем гроза — ах, от мощного таланта Фели у меня перехватывает дух.

Я подкралась поближе к гостиной, чтобы лучше слышать этот замечательный выплеск эмоций. Это почти так же хорошо, как читать ее дневник.

Мне надо быть осторожной, чтобы она не заметила меня до обеда, когда присутствие отца спасет мою шкуру. Если Фели все-таки подозревает, что это я ответственна за призрачное послание на зеркале, на ковер прольются ведра крови, а на лампах повиснут внутренности.

Гостиную отложим на потом.

Я не осознавала, насколько я устала, пока не почувствовала это, волоча себя вверх по ступенькам. День был длинный и еще не закончился.

Возможно, подумала я, мне стоит вздремнуть.

Приблизившись к лаборатории, я резко остановилась. Дверь была открыта!

Я заглянула за угол — там стояла Порслин, все еще одетая в черное платье Фенеллы, поджаривая ломтик хлеба над бунзеновской горелкой. Я не могла поверить своим глазам!

— Привет! — сказала она, поднимая взгляд. — Хочешь тост?

Как будто она только что не обвинила меня в том, что я проломила череп ее бабушке.

— Как ты вошла?

— Воспользовалась твоим ключом, — сказала она, показывая. Ключ все еще торчал в замке. — Я подсмотрела, как ты прячешь его в пустую ножку кровати.

Это была правда. Я давным-давно обнаружила тайник дяди Тара для ключей и других вещей, которые он хотел сохранить в секрете. Когда-то моя спальня принадлежала ему, и со временем все его секреты, или большинство, были раскрыты.

— Ты чертовски наглая, — заметила я. От мысли о том, что кто-то вторгся в мою лабораторию, у меня кожа покрылась пупырышками, как будто армия красных муравьев поползла вверх по рукам на плечи и к затылку.

— Прости, Флавия, — сказала она. — Я знаю, что это не ты напала на Фенеллу. Я не могла думать разумно. Была в замешательстве. Устала. Я пришла извиниться.

— Тогда приступай, — разрешила я.

Я не собиралась смягчиться — разве не это слово Даффи использовала, когда сказала мне то же самое: смягчиться? — лишь от пары символических извинений. Бывают времена, когда одного «прости» недостаточно.

— Извини, — сказала она. — Мне правда жаль. Это все так грустно. Чересчур.

Внезапно она расплакалась.

— Сначала Фенелла — теперь они меня к ней не пускают, видишь ли. Констебль сидит на стуле и наблюдает за дверьми в ее палату. Потом это ужасное происшествие с мужчиной, которого мы нашли на твоем фонтане…