Алан Брэдли - Алан Брэдли (2011)

Моя голова пошла кругом от информации, и времени на то, чтобы разобраться с ней, мало.

Кое что интересное уже начало складываться в картину у меня в голове, скапливаясь и сгущаясь очень похоже на то, как хлорид серебра (старый добрый AgCl) образует разновидность химического сыра, когда растворимый хлорид добавляется к нитрату серебра.

Растворимый! Вот ключевое слово. Смогу ли я когда-нибудь растворить эту сложную путаницу загадок?

Одна вещь была ясна прямо сейчас: мне надо знать больше, намного больше о хромцах, и очевидно, что ни один хромец из моих ближайших знакомых не собирается облегчить мне жизнь, проговорившись.

21

Я проснулась от грохота воды по черепичной крыше и в водосточных трубах — так звучит Букшоу во время дождя.

Еще до того, как открыть глаза, я слышала, что весь дом проснулся. Но не так, как в сухую погоду, — глубокие влажные вдохи и выдохи, как будто после безумного рывка сквозь столетия усталый старый дом только что проскочил финишную линию.

В коридорах образуются легкие ветерки, знала я, и неожиданные холодные сквозняки будут вырываться из отдаленных уголков. Несмотря на размер, Букшоу предоставлял комфорт подводной лодки.

Я закуталась в одеяло и пошлепала к окну. Снаружи лило как из ведра, потоки воды словно нарисовали с помощью карандаша и линейки. Это не такой дождь, который может быстро закончиться, этот будет лить часами.

Отец приветствовал мой приход к завтраку коротким кивком. По крайней мере он не пытается завести оживленную беседу, подумала я и вознесла молитву благодарности.

Фели и Даффи, как обычно, изо всех сил притворялись, что я не существую.

В дождливые дни атмосфера за нашим столом становится мрачнее обычного, и сегодня не исключение.

Наше сентябрьское меню для завтраков вступило в силу почти две недели назад, и у меня появился неприятный привкус во рту, когда миссис Мюллет вынесла к столу то, что заставило меня обозвать наш дневной рацион О. Я. Ф. Т. — омерзительная ядовитая тухлая фигня.

Овсянка.

Яблочный сок.

Финики.

Тосты.

Финики тушеные, сервируемые с холодными комковатыми сливками, были очередным кулинарным злодеянием миссис Мюллет. На вкус и на вид они производили такое впечатление, будто их похитили из гроба в полночь на церковном кладбище.

«Сойдет за труп», — обычно говаривала Даффи, не поднимая глаз от книжки, и отец устремлял на нее сверкающий взгляд, пока свежий филателистический журнал снова не привлекал его внимание своими страницами — это занимало обычно две и три четверти секунды.

Но сегодня Даффи ничего не сказала, автоматически протянув руку и положив несколько ложек мерзкой гадости себе в тарелку.

Фели еще не спустилась, так что мне удалось сбежать с относительной легкостью.

— Могу я уйти? — спросила я, и отец согласно проворчал.

Через несколько секунд я уже была в вестибюле, доставала из гардеробной желтый непромокаемый плащ.

«Когда ездишь на велосипеде под дождем, — сказал мне Доггер, — важнее быть заметным, чем сухим».

«Ты имеешь в виду, что я всегда могу высушиться, но не оживу, если столкнусь с бампером „даймлера“?» — спросила я полушутливо.

«Именно», — ответил Доггер с едва заметной улыбкой и снова сосредоточился на смазывании воском отцовских сапог.

Дождь продолжал хлестать, когда я совершила рывок в оранжерею, где оставила «Глэдис». «Глэдис» не особенно любила дождь, потому что он ее сильно пачкал, но она никогда не жаловалась.

Я проложила курс к Рукс-Энд с особой осторожностью, избегая и Канавы, и дома жуткой миссис Булл.

В желтом макинтоше, крутя педали по дороге к Бишоп-Лейси, я вспомнила слова Доггера о заметности. Несмотря на туман, висевший изношенными серыми простынями над мокрыми полями, меня наверняка видно за милю. И тем не менее, в другом смысле, меня скрывает самый лучший плащ-невидимка в мире.