Трава и засыхающая кукуруза были одинакового золотисто-коричневого оттенка. Отдельные деревья, уже переодевшиеся к осени, напоминали желтые пятна на картинах художников-пуантилистов. Все вокруг, кроме серого неба, было желтым и золотым.

Складывалось впечатление, что они едут без особой цели, но по мере приближения к месту назначения Макани все сильнее чувствовала трепетное предвкушение. Олли свернул с шоссе на непримечательную неасфальтированную дорогу, окруженную кукурузными полями. Чем дальше они ехали, тем больше Макани понимала, насколько уединенный маршрут выбрал Олли. Ни людей, ни домов не было видно. Дэрби и Алекс пришли бы в ужас, узнай, что она здесь.

Макани написала им, извиняясь за случившееся, но связь была слишком слабой, чтобы отправить сообщение. У Макани неприятно засосало под ложечкой, когда машина остановилась в тупике посреди поля.

– Для чего вообще здесь эта дорога?

Олли выключил двигатель.

– Понятия не имею.

Макани рассмеялась, пытаясь скрыть за удивлением напряжение.

– Олли Ларссон, ты шутишь?

Он поднял брови и улыбнулся.

– Совсем нет.

Ее сердце подскочило. Они остановились в другом месте, не там, где занимались сексом. Раньше это воспоминание вызывало лишь чувство одиночества и отчаяния. Теперь же Макани испытывала нервную дрожь от возбуждения.

– Выходи из машины осторожно, – предупредил Олли, открывая дверь. – Здесь всегда грязнее, чем кажется.

Макани засунула телефон подальше, открыла дверь и глянула вниз. Земля была густым болотом из подсохшей на ветру грязи. Она ткнула ее кончиком кеда: почва казалась достаточно твердой, поэтому она вылезла – и сразу увязла сантиметров на семь.

– Дерьмо! – Но она снова рассмеялась. – Я думала, ты везешь меня на пляж.

– К океану, – поправил ее Олли.

Стало прохладнее. Свежий воздух пах гниющими листьями, далеким запахом дыма и мерзлой землей – напоминание того, что Хэллоуин не за горами. Макани натянула капюшон и застегнула толстовку с цветочным принтом. Большинство людей здесь даже не сочло бы, что похолодало.

Она побрела к Олли. Он облокотился на капот, мотор тихо урчал, остывая. Но металл все еще был теплым, почти горячим, и это тепло приятно ощущалось сквозь джинсы. Высокая, на полметра, кукуруза окружала их, словно стена. Макани демонстративно повернулась к Олли. Он уставился на бескрайнее грязно-золотистое поле.

– Это, конечно, не Тихий океан, – сказал он, – но лучшее, что я могу предложить.

Олли, должно быть, заметил ее замешательство боковым зрением, потому что перевел взгляд на нее и улыбнулся.

– Поля. Я знаю, что ты скучаешь по Гавайям.

Пока ее мозг пытался осознать этот аллегоричный жест, взгляд был прикован к его губам. Она хотела снова их поцеловать. Макани заставила себя отвернуться и сосредоточиться на окружающем пейзаже, и она действительно попыталась это сделать, но чувствовала, что Олли все еще за ней наблюдает.

Он сел на капот:

– Иди сюда.

Макани запрыгнула и села рядом с ним, так, что их бедра соприкасались.

Олли натянул капюшон своей толстовки. Он плотно облегал его голову, но ярко-розовые пряди все равно торчали из-под черной хлопковой ткани. Казалось, это единственная яркая вещь во всей вселенной.

– Ладно, – сказал он. – Теперь посмотри снова.

Ветер колыхал хрупкие стебли, и они тихонько шуршали. Сухие метелки тянулись к небу, в то время как мертвые рыльца смотрели в грязную землю. Постепенно ветер усилился и изменил направление, и поле стало колыхаться завораживающими волнами.

Окружающий пейзаж растревожил чувства Макани. Она часто жаловалась, как ее угнетает унылый пейзаж кукурузных полей вместо бескрайних океанских просторов.

Макани чувствовала, что Олли пытается понять, понравился ли ей сюрприз. Она улыбнулась, некоторое время продолжая смотреть на поле, а потом склонила к нему голову.

– Спасибо, – прошептала она.