Каждый отреагировал на трагедию по-своему, в том числе футболисты. В дни игр они всегда надевали форму – рубашку на пуговицах, галстук и брюки – и сегодня оделись так же, чтобы показать, что они – все еще одна команда. Но парадная одежда не могла скрыть того эмоционального шока, в котором они находились. Они скорбели, как и геймеры. Неуклюжий Бадди, стоявший в очереди за пиццей позади Кевина, даже неловко похлопал его по плечу. Раньше они никогда не общались, но этот ужасный октябрь навсегда объединил всех.

Границы нарушились. Ученики обедали в своих компаниях, но теперь все садились ближе друг к другу и часто завязывали неожиданные разговоры. Все обсуждали одно и то же. Печально, что люди начинают ладить только тогда, когда случается общее несчастье.

Макани с Олли сидели рядом, в дальнем углу столовой. Снег, выпавший вчера ночью, почти весь растаял, но никто не хотел выходить на улицу. Не имело значения, что все убийства произошли в помещениях. Пройтись по открытой площадке – все равно что стать открытой мишенью. Все считали, что безопаснее оставаться среди толпы.

Макани и Олли сидели за столом вдвоем. Она надеялась, что эта изоляция из-за того, что лишь немногие рискнули прийти в школу, а не из-за общего недоверия к Олли, которое выросло у всех учеников, а не только у Дэрби и Алекс. Олли никак не показывал, что догадывается об этом, но Макани не могла поверить, что он не замечает колких взглядов и напряженного шепота у себя за спиной. Он стал центром всеобщего внимания.

Закари Луп, придурок-наркоман и еще один ученик под подозрением, поступил умнее: остался дома.

– Я провела весь день за просмотром новостей вместе с бабушкой, – сказала Макани. Она пододвинула свою картошку Олли, надеясь, что он немного поест. Его яблоко, пачка чипсов и сэндвич с арахисовым маслом казались сегодня особенно печальными. – Это жутко. Все эти родители, братья и сестры, бабушки и дедушки, дяди и тети, кузены и кузины – журналисты кричали им: «Каково это – знать, что убийца вашего сына все еще на свободе?», – она покачала головой. – Но мы все равно сидели и ждали, когда можно будет обсудить сказанное.

Олли обмакнул картошку в кетчуп:

– Спасибо.

Она почувствовала, что нужно срочно занять его разговором: другие ребята смотрели на них осуждающе. Они с Олли должны выглядеть нормальными. По крайней мере, настолько, насколько сейчас это возможно. Поведение Олли казалось подозрительно спокойным. Хотя для того, чтобы излучать счастье, момент тоже был неподходящим. Макани ненавидела себя за свое волнение о том, что о нем думают другие.

– А как насчет тебя? – спросила она. – Ты снова был в участке?

– Ага, но на Криса работать не пришлось. Ему пришлось уехать в Текумсе, так что я тусил с Кеном.

– Кеном?

– Диспетчером.

– А. Он классный? – Вопрос казался глупым, но Макани хотелось знать больше о жизни Олли. Честно говоря, ей хотелось знать все. Они обменялись несколькими сообщениями вчера, из которых она поняла, что он придет сегодня в школу. Если честно, это основная причина, по которой она сама захотела прийти.

На губах Олли появилась улыбка:

– Ему пятьдесят с небольшим, трижды женат и разведен, и у него два вездехода. Его любимое шоу – «Магазин на диване».

Макани рассмеялась.

Его улыбка стала шире.

– Так что там, в Текумсе? Крис допрашивал подозреваемого? – Она сделала паузу. – И где вообще это расположено?

– Примерно два с половиной часа езды отсюда, за Линкольном. Там находится самая охраняемая тюрьма штата. Его вызвали туда из-за чего-то не связанного с убийствами. Ничего интересного.

– Весь твой день кажется…

– Неинтересным, – повторил Олли.

Она снова рассмеялась.