В твоем доме кто-то есть - Стефани Перкинс (2017)

Это была не она. Но все равно их действия казались неправильными.

Глава двадцать первая

Закари Луп был под кайфом. Он пришел к мемориалу только потому, что это лучше, чем сидеть дома, с маминым распутным бойфрендом. Закари видел ненависть, загоравшуюся в глазах Терри каждый раз, когда Эмбер отворачивалась. Какой человек будет ревновать к сыну подруги? Какой человек будет чувствовать угрозу из-за этих отношений? Закари молился, чтобы Эмбер хватило ума не выходить замуж за Терри. Первый отчим Закари был достаточно плох. Сейчас он избивал другую семью.

Черные атласные ленты, развевающиеся на прохладном ветерке, были привязаны ко всем телефонным столбам на Главной улице. Марширующий оркестр готовился к выступлению на парковке супермаркета. Одни дудели в медные духовые инструменты, другие стучали по большим барабанам. Повсюду были расставлены полицейские патрули. Причудливая улица была заполнена местными, гудевшими от ярости и несправедливости, и всевозможными СМИ, бросившимися в Небраску, чтобы сделать репортаж.

Мемориальная служба должна была стать благородным напоминанием о жертвах, но даже Закари видел, что происходящее больше напоминает митинг протеста. С самодельной сцены – грузовика с безбортовой платформой, припаркованного перед старым банком, директор Стэнтон кричал толпе:

– Этой весной школьный фонтан превратится в памятник жертвам!

Аплодисменты.

– В эти выходные наш театральный кружок проведет сбор денег для семей жертв!

Аплодисменты.

– А завтра вечером наша футбольная команда выступит в матчах плей-офф!

Сумасшедшие аплодисменты.

Директор был лысеющим крепким мужчиной, он не нравился Закари. Стэнтон был сукиным сыном, который наказывал его за каждую драку, даже если ее затевали другие ученики. Сегодня поведение директора выглядело скорее демонстративно-вызывающим, чем почтительным, а крики зрителей – больше агрессивными, чем исполненными поддержки. Весь город бурлил от ярости, а их страх дошел до точки кипения.

Что шло первым: ярость или страх?

Миз Клиавотер, его психолог, любила давать ему коаны дзен-буддизма, чтобы занять разум. Но коаны были парадоксальными загадками, то есть не особо хорошим примером. Закари по опыту знал, что страх всегда стоит на первом месте.

Он шел через взволнованную толпу. Все разговоры были о Дэвиде. Женщина средних лет громко говорила кому-то:

– Видел ту фотографию, где он позирует рядом с трупом оленя?

– Жуткая улыбка, – сказал парень, по-видимому, находящийся под действием психотропных веществ. – У меня мурашки по коже побежали.

– Его семья ходит в мою церковь, – сказал заговорщицкий мужской голос. – Отец всегда казался подозрительным. А мать та еще ханжа. Всегда выглядит несчастной.

Закари пробирался сквозь толпу: он чувствовал себя безопаснее вне любого скопления народа. Прислонившись к кирпичной стене свадебного магазина, расположенного напротив «Грилиз Фудс», он проверил сообщения: собирались ли его друзья прийти и посмотреть на этот цирк.

Черт, Дрю с братом направлялись на соревнования по борьбе за городом, а мама Бриттани посадила ее под домашний арест, пока Дэвида не поймают.

Дэвид Тарстон Уэйр родился на два дня позже Закари. Закари задержался в восьмом классе, так что он все еще был в одиннадцатом, но они провели достаточно времени вместе, чтобы он знал, что Дэвид не такой, каким кажется. Сегодня весь Осборн обсуждал странности его поведения, но еще вчера все жители находились в замешательстве. «Не могу поверить, – говорили они. – Он казался таким обычным подростком».