Ничего не говори - Брэд Паркс (2019)

Для защиты от бродяг и любителей самовольно вселяться в чужие дома парадный вход в него, равно как и выходящие на улицу окна, был забран стальными решетками. Однако черный ход, к которому можно было попасть с переулка, был огражден лишь забором из металлической сетки и запиравшимися на висячий замок воротами. Во время своего первого визита младший брат взломал его и заменил своим собственным, так что теперь, чтобы попасть в дом, достаточно было воспользоваться лежащим в кармане ключом.

Он поднял брезентовую сумку и кейс на шестой этаж, заранее определив необходимую высоту. Потом достал из сумки штатив, установил его, вытащил из кейса оптическую трубу, закрепил ее на треноге и навел на четвертый этаж – на зал судебных заседаний, в котором работал Его Честь Скотт Сэмпсон. Прибор обеспечивал прекрасное разрешение, и младший брат практиковался в наведении резкости до тех пор, пока в совершенстве не овладел этим процессом. Ему даже удалось разглядеть напряженные лица членов семьи обвиняемого в тот момент, когда они вошли в зал.

Он улыбнулся. Намерения нанимателя были им неизвестны, поэтому они понятия не имели, что сейчас произойдет.

Он вытащил телефон, позвонил старшему брату и сказал:

– Я на месте.

– Хорошо, – раздалось в ответ, – первое сообщение уйдет через пятнадцать минут.

– Отлично! Я буду наблюдать.

Глава 11

Все оставшееся до заседания время я не сводил глаз с большой стрелки часов на дальней стене кабинета, которая, будто увязнув в какой-то липкой субстанции, медленно ползла к одиннадцати.

Телефон я положил перед собой на стол, чтобы случайно не пропустить сообщение с инструкциями. Я решил для себя, что они просто прикажут выпустить Скаврона, и в таком случае его срок ограничится двумя месяцами и тремя днями, которые он уже провел камере предварительного заключения, что примерно на пятнадцать лет меньше, чем он должен был бы получить по закону.

Конечно, в чудовищно длинном и скучном (другие судьи разделяют мое мнение) своде правил относительно минимального наказания предусмотрены исключения, но они ограничены очень узкими рамками и разрешаются только по отношению к тем, кто впервые предстал перед судом, не обвинялся в применении оружия и не играл важную роль в преступном сообществе.

Иными словами, на Скаврона они не распространялись.

Естественно, я мог казнить и миловать по собственному усмотрению – не зря же Маленькому Цезарю дан трон. Впоследствии мое решение могло быть обжаловано федеральным прокурором и отменено Апелляционным судом четвертого округа. И тогда на Скаврона выписали бы новый ордер на арест. Однако у меня были все основания предполагать, что к тому времени он уже будет далеко, под защитой того, кто координировал всю операцию.

Конечно же, это противоречило всему, во что я верил и что отстаивал как судья. Но если подобный шаг мог спасти моих детей, я готов был пойти на него без малейших колебаний.

Часы уже показывали без пяти минут одиннадцать, а я все еще не получил никаких указаний. Пора было идти. Я положил телефон в карман, облачился в мантию и прошел в личную туалетную комнату, чтобы взглянуть на себя в зеркало – я всегда так делал перед тем, как выйти в зал суда.

Этим я и занимался – если быть точным, разглядывал мешки у себя под глазами, когда у бедра зажужжал телефон.

Я выхватил его из кармана. Сообщение пришло с незнакомого мне 900-го номера. Это похитители, кто же еще. Не решаясь сделать вдох, я нажал на кнопку.

Чтобы убедиться, что я все понял правильно, мне пришлось прочесть его целых три раза:

Пусть Скаврон сгниет в тюрьме. Дай ему два пожизненных срока. Чтобы отбывал поочередно, не одновременно.

И это все? Вместо того чтобы вытащить Скаврона из тюрьмы, они хотят, чтобы он сидел там до самой смерти? Кто от этого выиграет?