Отказ от ключей предполагал отчаяние. Он никогда не видел Карсон в отчаянии. Ему нравилась Карсон решительная и энергичная.

— Карсон, послушай, если бы Арни был здесь, где вот-вот должно произойти крушение Новой расы, если, конечно, дело идет к этому, ты бы просто сошла с ума от тревоги.

— И что?

— Поэтому не изводи себя из-за Тибета. Не становись слабой и беззащитной женщиной.

— Ох, какой кошмар!

— Именно это, похоже, с тобой и происходит.

— Как раз не происходит, и это кошмар.

— Я их навидался. И ты превращаешься в слабую и беззащитную женщину.

— Открываюсь вам с новой стороны, мистер.

— Что правда, то правда. И эта твоя сторона далеко не самая лучшая.

— Ты просто манипулируешь мной.

— А что делать?

— Ладно. Дай мне ключи.

Она выхватила ключи из его руки и направилась к водительской дверце.

Майкл заговорил, когда они сели, пристегнулись и Карсон вставила ключ в замок зажигания.

— Мне пришлось надавить на тебя. Ты сильно напугала меня… хотела, чтобы я вел машину.

— Знаешь, я тоже напугалась. — Она повернула ключ зажигания, завела двигатель. — Ты бы привлек к нам столько внимания. Все эти люди, которые ехали бы сзади, жали на клаксон, требуя, чтобы ты увеличил скорость до максимально разрешенной.

Глава 70

Из монастыря Ромбук Девкалион шагнул в кухню Патрика Дюшена, готовый, как и обещал, освободить священника от всех печалей, пусть даже уже узнал о «Руках милосердия» от пастора Лаффита.

Священник не выключил свет. Две кружки и две бутылки бренди стояли на столе, как и два часа тому назад, когда Девкалион уходил, только одна опустела полностью. А вторая — на четверть.

Помощь, оказанная им Лаффиту в его стремлении покинуть этот мир, тронула Девкалиона куда сильнее, чем он ожидал, и теперь, готовясь к тому, чтобы поступить так же с отцом Дюшеном, он щедро плеснул себе бренди в кружку, из которой пил кофе.

И уже поднес кружку ко рту, но еще не пригубил, когда из коридора на кухню вошел Виктор.

Хотя на лице Виктора читалось удивление, не создавалось ощущения, что он потрясен встречей с первым своим творением, как будто он и не верил, что творение это покинуло мир двести лет тому назад.

— Значит, ты называешь себя Девкалионом, сыном Прометея. Это самонадеянность… или насмешка над своим создателем?

Девкалион не ожидал, что почувствует страх при встрече лицом к лицу с этим мегаманьяком, но почувствовал.

Но не только страх начал подниматься в нем. Компанию страху составила злость, та злость, которая набирала и набирала силу, переходила критическую точку и превращалась в дикую ярость. А уж в таком состоянии Девкалион был готов крушить все и вся.

В свое время так и было, он представлял собой смертельную опасность для невинных людей, но потом научился сдерживаться. Теперь же, в присутствии его создателя, неконтролируемая ярость становилась опасной только для самого Девкалиона, и, не обуздав ее, он подставлял себя под удар.

Бросив взгляд на дверь черного хода, Виктор спросил:

— Как ты прошел мимо часовых?

Девкалион с такой силой стукнул кружкой о стол, что из нее выплеснулась большая часть бренди.

— Ну и видок у тебя, с татуировкой вместо маски. Ты действительно думаешь, что татуировка хоть в малой степени скрывает твое уродство?

Виктор шагнул к Девкалиону. Тот отступил на шаг.

— И одет ты во все черное, а этот цвет в Новом Орлеане не в моде. Ты по кому-то скорбишь? По женщине, которую я почти сделал для тебя в те давние времена… а потом уничтожил?

Громадные руки Девкалиона сжались в кулаки. Ему хотелось ударить Виктора, но он не мог.

— Каким же ты получился страшилой, — продолжал Виктор. — Мне даже неудобно признаваться в том, что я создал тебя. Мои нынешние создания куда элегантнее. Но, с другой стороны, всегда приходится с чего-то начинать, не так ли?