Три цвета любви - Олег Юрьевич Рой (2020)

Она всегда боялась дантистов. Но давным-давно уяснила: чем дольше боишься, тем дольше потом придется мучиться в кресле. Надо раз — и войти в страшный белый кабинет. А дальше ты уже ничего не решаешь, все делается как бы само собой.

И сейчас надо так же. Потому что, если собираешься куда-то идти, шнурки должны быть завязаны. Если они станут болтаться — непременно споткнешься и расшибешься. Все сомнения, все неясности должны быть разрешены. Иначе они отравят жизнь. Как тот кривой, исцарапавший всю десну зуб, который выдернула когда-то давным-давно Зульфия Акоповна.

Сейчас. Да, вот сейчас, через маленькую-маленькую секундочку она…

Она — что?

Что?! Да просто подойдет и спросит: чего он так на нее уставился? По-русски спросит! Спросит — зачем? Неужели нельзя было ее пожалеть? Что она ему сделала? И пусть в ответ раскатится россыпь итальянской скороговорки — и отлично! Тогда все станет совершенно ясно!

Чтобы подняться из-за дощатого столика, пришлось сделать усилие. Алекс, тебе страшно? Страшно, честно ответила Алекс. А Леля… Леля просто тихо всхлипывала где-то в уголке. От безнадежности. От надежды. От боли. От невозможности испытывать боль. От слишком черных теней и слишком размытых линий.

В траттории было действительно темновато.

Выпрямив плечи, чуть прикусив губу (изнутри, чтоб незаметно), скрестив наудачу пальцы, она плавно, но решительно поднялась с жесткого деревянного стула. В голове зазвенело. Ну да, ну да. Весь день ходить по солнцепеку, ничего не есть и почти не пить — зазвенит тут. Эй, только не надо в обморок, ладно? Ладно, улыбнулась она самой себе. Надо просто поглубже вздохнуть. Сделать глоток воды. Аккуратно поставить стакан опять на столик. Вот так, уже лучше.

Она сделала шаг, другой — туда, к стойке…

Вдох, начавшись, все никак не заканчивался…

«Ленька», чуть прищурясь, глядел на нее в упор: выжидательно, требовательно, ничуть не удивленно!..

— Ленька, это… ты? — почти беззвучно прошептала она, делая последний шаг…

Эпилог

Он притянул ее к себе — как раньше, как всегда! — запустил пальцы в пушистые пряди на затылке, уткнулся носом в макушку… Он всегда так делал, Леля сразу чувствовала, какая она маленькая, как тепло, как спокойно в его сильных, уверенных, надежных руках…

Макушке стало жарко от его дыхания… и колени сразу ослабли… Но это было не страшно — ведь он ее держал! Держал так привычно, так уверенно, так надежно!

Надежно…

Она уперлась локтем и ладошкой ему в грудь. Он был намного сильнее, но не ожидал этого движения, объятие на мгновение ослабло, Леля вывернулась, отскочила, больно стукнувшись бедром о массивный стол, про который она гадала — дубовый? кипарисовый?

Тепло? Спокойно?

Засевшая под ключицами ледяная игла звенела: почему, почему ты мне ничего не сказал? Или Дим? Ведь он… знал?

Видимо, она сказала это вслух, потому что он ответил — медленно, с явной неохотой:

— Дим знал.

— Конечно! Дим — знал! Тебе ведь надо было кому-то поручить дела! Кому же, кроме Дима? Старого верного друга! Которому можно доверять, да? А мне?!

— Так было лучше.

— Лучше?! Я… — Нет, она не стала говорить «я чуть не умерла»: отчаяние, таблетки — все это было уже в прошлом, сегодня она другая. И можно бы сейчас развернуться и уйти. Все уже ясно. Но некоторые вопросы остались. — Кто еще знал? Шухов? Юристы? Эта твоя… Ульянкина подружка, да? Которая всему свету рассказывает, что она от тебя ребеночка ждет!

— Да бред это. — К нему вернулась утраченная было уверенность, словно он из топкой склизкой грязи переступил на тропинку. Тоже не асфальт, но нога стоит твердо. — Бред какой-то то, что она там несет. Ты из-за этого, что ли, сердишься?